Это не приглашение. Это мое первое задание в качестве агента контрразведки войеков. И мне нужно расшифровать его суть.
Я обдумываю каждое слово и каждую букву. Я переворачиваю бумагу, прищуриваюсь и вглядываюсь в пустые места среди слов. Картина начинает вырисовываться — здесь говорится о месте встречи с осведомителем... Это все как ребус. Я играю со словами. «Будет подана свиная рулька». Странный выбор для приема. Рулька... Груулы? И я впервые слышу эту цитату, якобы из Клаттика. Окопы. Руины. Должно быть, имеется в виду бункер близ Кольца Руин.
Все начинает становиться на свои места, и...
— О-о, прием на Солнечной веранде! Возьмешь меня своей с собой? — заглядывает мне через плечо Аресаан. Я комкаю приглашение, прячу его в кулаке, и, прежде чем повернуться к своей ненавистной коллеге, выдыхаю. Не имеет значения, сколько раз вы уже видели точную копию Разии, — от взгляда на них всегда перехватывает дыхание. Я не собираюсь доставлять ей такого удовольствия.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — неуклюже начинаю я, делая вид, что ее огненно-рыжие волосы нисколько меня не впечатляют. Это послание предназначалось только для моих глаз. Первый день в контрразведке войеков, а я уже рассекретила задание. — Не будет никакого приема.
Она приподнимает бровь:
— Как скажешь, Оссет. В общем, поздравляю с повышением. Достойное свершение для минотавра со столь слабыми убеждениями.
У меня раздуваются ноздри. Аресаан — худшая из отбросов, бывшая военачальница, которая тридцать с чем-то лет назад приняла неправильное решение на поле битвы, и по ее вине погибло пятнадцать тысяч солдат Боросов. В качестве наказания ей связали крылья и почти полностью лишили магии, оставив лишь несколько заклинаний воодушевления, помогающих вербовать новобранцев. Но даже после десятилетий, проведенных в изгнании, она, будучи такой же неудачницей, как и все мы тут, сохранила характерные для ангела черты: бесцеремонную высокомерность и навязчивость.
— С убеждениями у меня все в порядке, — говорю я, слегка наклонив голову и наставив на ангела острые рога. — Я это заслужила. А если тебе что-то не нравится, то ничего не поделаешь — придется смириться.
Когда я росла, я не знала, что такое покой. Мой отец постоянно воевал, так что нашей семье приходилось волноваться за него, когда он был на фронте, и за себя, когда он возвращался домой. Год за годом он наблюдал, как повышают в звании его ордруунских соратников, а его обходят стороной. Может быть, те минотавры и вправду заслуживали повышения больше, я не знаю. Зато точно знаю, что его характер портился от возвращения к возвращению, и я потеряла счет тем вечерам, когда они с матерью сталкивались головами, когда скрежетали друг об друга рога, а копыта оставляли борозды в деревянном полу, а иногда и на стенах. Когда они начинали кричать друг на друга, я пряталась у себя в комнате и, нацепив на грудь красные ленты для волос сестры, воображала себя офицером войеков, ответственным за поддержание мира. Контрразведчица войеков должна быть внимательной и находчивой. В те редкие моменты тишины, когда родители прекращали ругаться, я искала потайные сообщения в пятнах от воды на потолке и в узорах из пыли на полу. У меня хорошо получалось замечать то, что старались оставить незамеченным.
И вот я на своем первом задании — где-то на задворках Десятого округа гонюсь за информацией, что поможет сохранить мир. На этот причудливый район медленно, но неумолимо надвигается лагерь Груулов, и напряжение растет. Я слышала слухи, будто десять или около того тысячелетий назад здесь истребляли драконов, так что пыль в этих краях по большей части состоит из драконьих костей. А еще говорят, что кости мертвы не окончательно, не на сто процентов.
В таких местах броня Боросов необходима для защиты, но столь же важна и незаметность. Я шагаю, завернувшись в серо-красный плащ — плащ цвета местной пыли. Не знаю, драконья это кость или нет, но она проникает повсюду. Я чувствую ее на коже, она скрипит на зубах. Впрочем, пыль — не единственное, что меня беспокоит Здесь невозможно не замечать Груулов, стремящихся разрушить все, что мы с таким трудом построили. Их дети, наряженные в слабое подобие одежды из кое-как связанных костей и шкур, похожи на диких зверьков. Шатаясь, проходит мимо пьяный огр, а потом он валится и разбивает в щепу тележку с благовониями. Я пытаюсь найти какие-то положительные стороны, но не могу. У меня чешутся руки раздавать уведомления о нарушениях, но я все же сосредотачиваюсь на поисках осведомителя.