Еще во второй песни Жамм говорит нам о том, как принимает он Современность. Город, развратитель девственной Матери-Земли, далеко; поэт идет полями, под небесным омофором из бледно-синего, прозрачного шелка. А в небе стремит Аэроплан — игрушка Дьявола, обманная мечта свободы, обещанной райским Змием. Небо проклинает его и в страхе мчится в бездонную даль испуганная ласточка, чуя биение механического сердца стальной орлицы. «Ведь ангелы враждебны Прометею! О неужели же увижу я опустошенной Землю? Не будет так! Ведь сердце певучее готово жить по заповеди Божьей». Жамма страшит жестокость мира — и вместе со сталью машин, с неумолимой четкостью рельс, шумных вокзалов и спешащих улиц он отрекается и от Прометея. Безумец-похититель пламени не знал Ритма, не хотел быть смиренным и нищим духом и для него закрыли Врата Царств ангелы-привратники, прозвучали страшные, тяжкие слова: «Двери! Двери!» и Божеское Сердце замкнулось для ученика Денницы, хитроумного Змия, прельстившего человека, оболгавшего прелести Рая. Семь песен — семь лампад запрестольных. А кругом тишина, сумрак, запах ладана, маки язв Христовых, смутное дыхание молитв далеких и пламенных. Малая церковь, подобная лучезарной звезде Благодати, одетая листвой, зеленым клобуком Природы, смиренномудрой инокини, всегда радостной, всегда богоизбранной. Таково творчество Жамма — оно просто, певуче и величественно. Оно таит в себе две искры, от которых зажигаются факелы земного Счастья, будущего Рая — любовь к Родине и Вера. Жамм любит родную Землю, свою Францию, ее сумраки и просветления — он сын ее национальной Церкви и вместе с крестьянином он преклоняет колени пред скромным алтарем сельского храма. Вместе с пахарем он восстает против насилий — слова его тверды и определенны. Он клеймит «злых пастырей Республики», посягнувших на святыни, загасивших светильники благочестия. О них сказано евангельское слово — они — наемники, странные пришельцы, расточители отеческих богатств. Жамм предвидит час жестокой Войны — «ружья заговорят» и блаженные изгнанники вернутся к неблагодарной стране, вновь станут ее благодатным оплотом против идущих бед и испытаний. И впереди их явится, сверкая небесными доспехами, дева-воительница — Жанна д'Арк — мстить за поругание родного народа, возрождать его потускневшую славу.
Сердце народа живо, верит пламенно и молится радостно. В церкви — молитва, клубится ладан, возносится чаша, вместившая Невместимого, а за окнами — литургия природы. И солнце-священнослужитель льет золотое вино Искупления в синий потир Неба.
Как нам нужна, дорога и близка эта поэзия и ее величавый, смиренный творец. Путь неустанных преображений ведет нас все выше и выше. Шумит листва над церковью, воздеты руки наши к божественным селениям.
У нас одна молитва с поэтом:
«Adveniat regnum Tuum»[3].
С.П.Б., 29.X.13
Примечания
Повесть Ф. Жамма «Клара д’Элебез или История девушки былого времени» была написана в 1899 г. и в том же году опубликована «Меркюр де Франс». Повести предшествовали два стихотворения с упоминанием имени «Клара д’Элебез», из которых следует особо отметить «J’aime dans le temps Clara d’Ellébeuse…» («Я так долго люблю Клару д’Элебез…»), заканчивающееся любовным призывом: «Приходи совсем обнаженная, о Клара д’Элебез». Переводчик повести, И. Эренбург (1891–1967), испытал глубокое влияние Жамма, которого воспринимал одно время как учителя жизни — посвятив Жамму сборник стихов «Детское» (Париж, 1914) и статью «У Франсиса Жамма» (Новь, 1914, 26 февраля). Небольшой рассказ о визите к Жамму в мемуарах Эренбурга «Люди, годы, жизнь» уклончив: писатель, частью под впечатлением от личности и творчества Жамма, собирался даже принять католичество и уйти в бенедиктинский монастырь. В 1913 г. в Москве вышел сборник Ф. Жамма «Стихи и проза» со стихотворными переводами Эренбурга и прозаическими Е. Шмидт; в 1914 г. Эренбург включил четыре стихотворения Жамма в составленную им антологию «Поэты Франции 1870–1913».
Перевод повести «Клара д’Элебез» был впервые опубликован в журнале «Русская мысль» (1916, № 5), а в 1922 г. был выпущен отдельным изданием в Берлине «Русским универсальным издательством». Текст печатается в новой орфографии по первой (журнальной) публикации; пунктуация переводчика сохранена.
Тексты печатаются по изданиям «Поэзия французского символизма» (М., 1993), «Западноевропейская поэзия XX века» (М., 1977), «Поэты Франции 1870–1913. Переводы И. Эренбурга» (Париж, 1914) и др. источникам.
Впервые: Le Livre des masques (Paris, 1896). Русский пер. E. Блиновой и М. Кузмина впервые: Р. де Гурмон. Книга масок (СПб., 1913). Печатается по этому изданию в новой орфографии; также изменено устаревшее написание фамилии поэта («Жамэс»).
Р. де Гурмон (1858–1915) — французский писатель, журналист, эссеист, виднейший критик символистского направления.
Впервые: Поэты Франции 1870–1913. Переводы И. Эренбурга (Париж, 1914). Печатается по этому изданию в новой орфографии, с сохранением авторской пунктуации.
Впервые: Очарованный странник. Альманах интуитивной критики и поэзии. № 2 (СПб., 1913). Печатается по этому изданию в новой орфографии, с сохранением авторской пунктуации.
Д. А. Крючков (1887–1938) — поэт, переводчик, критик, примыкавший к эгофутуристам, автор сб. «Падун немолчный» (1913) и «Цветы ледяные» (1914). В 1923–1933 находился в заключении в Сиблаге как «организатор и руководитель католических общин Ленинграда», в 1937 г. был вновь арестован и расстрелян. В публикуемой статье сказалось характерное для Крючкова тех лет тяготение к религии, христианскому пантеизму, монашеству. Планировавшаяся автором книга переводов из Ф. Жамма в свет не выходила.
В книге использованы работы французских художников, иллюстрировавших «Клару д’Элебез» в 1912–1958 гг. — М. Клузо (с. 18, 28), Р. Бонфильса (с. 37, 101), А. Бишофа (с. 39), А. Ру (с. 43). На фронтисписе портрет Ф. Жамма раб. М. Сири. В оформлении обложки использована картина М. Лорансен «Клара д’Элебез».
Настоящая публикация преследует исключительно культурно-образовательные цели и не предназначена для какого-либо коммерческого воспроизведения и распространения, извлечения прибыли и т. п.
Salamandra P.V.V.