— Инспектор, вы знаете, что такое гипердраматическое искусство? — внезапно спросила мисс Вуд.
— Кто же не знает? — ответил Браун. — Я только что посетил выставку «Цветы». А мой двоюродный брат купил себе книгу для начинающих живописцев. Он хочет практиковаться на всех нас и каждый раз, как я прихожу к нему в гости, просит, чтобы я был моделью…
Босх засмеялся вместе с Брауном, но серьезность мисс Вуд осталась неизменной.
— Дайте определение, — попросила она.
— Определение?
— Да. Что такое, на ваш взгляд, ГД-искусство?
«Что еще она задумала?» — недоумевал Браун. Эта женщина его нервировала. Он поправил узел галстука и кашлянул, оглядываясь вокруг, будто ища по углам красноватой комнаты правильные слова.
— Можно сказать, что это люди, которые стоят неподвижно, а все остальные говорят, что они — картины, так? — ответил он.
Его ирония не вызвала у женщины никакой реакции.
— Как раз наоборот, — возразила Вуд. И впервые улыбнулась. Самой неприятной улыбкой, какую Браун когда-либо видел. — Это картины, которые иногда движутся и кажутся людьми. Дело не в терминологии, а в точке зрения, и это — наша точка зрения в Фонде. — Голос у мисс Вуд был ледяной, точно каким-то загадочным образом каждое ее слово было скрытой угрозой. — Фонд берет на себя охрану и администрирование произведений Бруно ван Тисха по всему миру, а я возглавляю отдел безопасности. Моя задача и задача моего сотрудника, господина Лотара Босха, заключается в том, чтобы не допустить повреждения полотен ван Тисха. А Аннек Холлех была картиной, стоимость которой намного превышала все наши оклады и пенсии вместе взятые, инспектор. Она называлась «Падение цветов» и была оригиналом Бруно ван Тисха, ее считали одной из величайших картин современной живописи, и она уничтожена.
Браун был поражен ледяной яростью, исходящей из этого быстрого пришептывающего голоса. Прежде чем продолжить, мисс Вуд сделала паузу. Ее черные очки с врезавшимся красным отражением стола разглядывали Брауна.
— То, что вы считаете убийством, мы считаем серьезным покушением на одну из наших картин. Как понимаете, расследование касается нас непосредственно, поэтому мы просили о вашем содействии. Все понятно?
— Вполне.
— Даже не думайте, что мы будем мешать вашей работе, — продолжала Вуд. — Полиция идет своим путем, Фонд — своим. Но я очень прошу, держите нас в курсе всех новостей по ходу расследования. Большое спасибо.
Встреча тут же закончилась. В сопровождении девушки из отдела по связям с общественностью, которая встретила его по приезде, Браун снова прошел по коридорам овального крыла «Музеумсквартир», похожим на лабиринт. На улице щедрое летнее солнце вернуло ему спокойствие.
В машине по дороге домой название сверкнуло у него в голове точно красная молния, без всякого предупреждения. «Волшебный пурпур».
Так называлась красная-прекрасная картина, пахнувшая, как его жена. Огненно-красная, карминно-красная, кроваво-красная.
Визитка была цвета бирюзы, голубая, как волшебное заклинание, голубая, как принц из сказки, голубая, как идеальное море. Она поблескивала в свете лампы в столовой. Номер был напечатан в центре тонкими черными цифрами. Кроме этого номера — наверное, сотового телефона, хоть код и странный, — ничего не было. Набирая его, Клара заметила, что на ее ногте еще блестят остатки краски с «Девушки перед зеркалом». На второй звонок откликнулся голос молодой женщины:
— Да?
— Здравствуйте, это Клара Рейес.
Она думала, что еще сказать, но тут поняла, что трубку повесили. Она решила, что связь прервалась случайно. Такое с мобильными иногда бывает. Ведь, по выражению Хорхе, это гнусные устройства, с которыми можно делать практически все, иногда даже говорить по ним. Она нажала на кнопку повторного звонка на телефоне. Ответил тот же голос в том же тоне.
— Кажется, раньше сорвалось, — начала Клара. — Я… Повесили трубку.
Заинтригованная, она перезвонила. Повесили трубку в третий раз.
Она задумалась. Она только что вернулась из галереи «ГС» и, приняв душ и смыв краску с волос и тела, первым делом взяла визитку и позвонила. Клара в завязанном на груди синем полотенце сидела, скрестив ноги, в столовой, на коврике цвета морской волны. Она открыла окна, и ночной ветерок овевал ей спину. В музыкальном центре тихонько мурлыкал блюз. «Проблема не в телефоне. В этот раз трубку повесили раньше. Нарочно».