Первый парламент Якова I, собравшийся в 1604 году, заседал до 1610 года. В современной историографии в основном отвергается традиция рассматривать правление первых Стюартов как время последовательного нарастания противоречий между короной и парламентом. Ковард утверждал: по меньшей мере, до 1621 года принципы «елизаветинской конституции» сохранялись, и намерения покончить с парламентом у короля не было. Разногласия существовали, парламент не во всем поддерживал планы короля, но это не имело еще критического значения. В самом начале работы первого парламента Якова предметом расхождений было так называемое «бекингемширское избрание»; во время выборов в этом графстве депутатом был избран некто Френсис Гудвин. Канцлерский суд отменил это избрание, на повторных выборах был избран Джон Фортескью, креатура двора. Палата общин подтвердила полномочия Гудвина, что и привело к конфликту, которого можно было легко избежать, если бы правительство более искусно манипулировало палатой (влиятельный Сесил как лорд Солсбери заседал уже в верхней палате).
Разочарованием для Якова I был провал планов по созданию Великобритании, государства, объединявшего Англию и Шотландию, дополнявшего личную унию двух королевств. Противодействие планам короля усилилось после решения английских судей, постановивших, что слияние двух стран чревато разрушением законов их страны. В основе недовольства лежало, прежде всего, сохранявшееся чувство враждебности к шотландцам, в которых в Англии видели более варварский народ, чьи законы воспринимались как примитивные и слабо защищающие политическую нацию от произвола монархов по сравнению с английскими. Фактически Якову удалось лишь смягчить враждебные друг для друга законы и утвердить выдачу пересекших границу преступников. В 1606 году появился первоначальный вариант общего флага (Union Flag), использовавшийся на флоте до 1634 года (Карл I ограничил его использование только королевскими кораблями).
Важнейшим был вопрос о финансах, поскольку расходы двора росли потому, что стабильность режима зависела от пожертвований короны высокопоставленным лицам (как шотландцам, так и англичанам). Доходы зависели от субсидий парламента и Сити, а также от искусства министров, находивших те или иные способы пополнения бюджета. Долг короны увеличивался с каждым годом, коррупция была частью системы. Сесил, занявший место Казначея в 1608 году, пытался ограничить расходы двора и распродажу королевских земель, но это не имело большого эффекта. Широко распространилась (особенно во второе десятилетие века) продажа рыцарских званий королем и знатными придворными, что получило дурную славу и породило популярный анекдот: «Двое, прогуливаясь, наблюдают за третьим. Первый говорит: „Он смотрится как джентльмен“, на что второй отвечает: „Умоляю тебя. Я думаю, что он всего лишь рыцарь“».
Солсбери попытался заключить с парламентом так называемое «великое соглашение». Речь шла об отказе короны от взыскания феодальных платежей, взамен чего парламент должен был предоставлять короне ежегодную регулярную субсидию в 200 тысяч фунтов (доход от феодальных сборов составлял примерно 115 тысяч). Соглашение не было достигнуто: в парламенте не только не знали, откуда брать эти средства, но и опасались, что его деятельность окажется под вопросом. Некоторые советники считали, что соглашение не выгодно и королю, так как никак не поможет в сокращении долга, достигшего к тому времени 600 тысяч фунтов. Провал попытки договориться о постоянной субсидии ослабил позиции Сесила и привел к роспуску парламента в 1610 году. Означало ли это раскол между короной и парламентом? Историк Ковард писал: «Якову не удалось ни удовлетворить многие жалобы, ни развеять страхи многих за будущее парламента. Но были многие сферы, в которых между ним и его главными подданными царило согласие: внешняя политика короля была успешной; в религиозных делах он обычно стоял на неоспоримых позициях; он демонстрировал, что даже в вопросах налогообложения и парламентских свобод готов прислушиваться к доводам. Приверженность политической нации к монархии и традиционной конституции была еще сильной. События следующих одиннадцати лет напрягли, но не разрушили ее. Хотя только один парламент был собран на короткое время в 1614 году, события 1610–1621 гг. не создали непреодолимого барьера между „двором“ и „страной“» [34, 143–144].