Она медленно сошла по лестнице в патио, более пленительная, чем когда-либо, словно ее поддерживала и возвышала преданность ее делу, и протянула ему руку. Сердце его неистово билось: еще минута — и он забыл бы обо всем и прижал бы ее к груди. Внезапно она остановилась, ее протянутая рука замерла, и она указала пальцем на стул, где висел плащ Сюзи.
— Что это? — воскликнула она резким, высоким, металлическим голосом. — Кто здесь? Говори!
— Сюзи, — сказал Кларенс.
Она окинула патио испепеляющим взглядом, а затем с горькой усмешкой устремила пронизывающий взор на Кларенса.
— Так скоро!
Кларенс почувствовал, как вся кровь бросилась ему в лицо.
— Сюзи знала, что здесь происходит, и приехала предостеречь тебя, — запинаясь, пробормотал он.
— Лжешь!
— Довольно! — воскликнул Кларенс, побледнев. — Она пришла сказать мне, что капитан Пинкни все еще ждет вас на дороге.
Он распахнул ворота, чтобы дать ей пройти. Проходя мимо, она подняла руку. Когда он закрывал ворота, на его щеке остался отпечаток ее четырех пальцев.
ГЛАВА IV
На этот раз Сюзи не преувеличивала. Капитан Пинкни действительно дожидался на тропе около касы под присмотром самого помощника шерифа.
И полицейские и арестованные прекрасно понимали, что арест — просто формальная акция; федеральный судья, сочувствующий южанам, несомненно, даст распоряжение освободить арестованных, как только они подпишут необходимое обязательство, а потому помощник шерифа, вероятно, и счел возможным удовлетворить просьбу Пинкни, которая только отдаляла его освобождение. Возможно также, что Пинкни сыграл на рыцарских чувствах полицейского, показав, что не хочет в такой острый момент оставлять свою преданную сообщницу, миссис Брант, на милость враждебно настроенного и бесчувственного мужа. Кроме того, Кларенс, известный своим равнодушием к политической борьбе, по-видимому, не пользовался симпатиями даже среди своих единомышленников. Так или иначе, помощник шерифа разрешил Пинкни немного задержаться, чтобы дать ему возможность проститься с прелестной хозяйкой.
В какой степени это намерение отражало истинные чувства капитана Пинкни, осталось неизвестным. Превратилось ли его политическое сотрудничество с миссис Брант в более нежное чувство, разделяла ли она это чувство или отвергала, каковы были его надежды и стремления — всему этому не суждено было обнаружиться. Капитан Пинкни, человек неустойчивой морали, но весьма преданный условному кодексу чести и гордый предрассудками своего сословия, короче говоря, светский человек, знал только свой узкий круг, но был храбр и верен этому кругу и к этому последнему поступку его бесполезной жизни лучше было, пожалуй, отнестись так, как отнесся к нему помощник шерифа.
Сойдя с коня, он подошел к дому со стороны сада. Он хорошо знал низкий сводчатый проход, ведущий в кабинет, откуда можно было пройти в патио, но случилось так, что он вошел в темный проход в тот самый момент, когда Кларенс втолкнул Сюзи в кабинет и захлопнул дверь. Сперва Пинкни подумал, что в кабинете укрылась миссис Брант, но, пока он осторожно пробирался вперед, звуки ее голоса послышались из патио. Судя по ее тону, она как будто молила о чем-то, и, движимый острым любопытством, он пошел дальше по проходу. Вдруг в ее голосе зазвучали упрек и злоба, в ушах его прозвенело: «Лжешь!» Затем он услышал, как Кларенс с презрением произнес его собственное имя, последовал быстрый шорох платья, стук ворот, и тогда, забыв все на свете, он ворвался в патио.
Кларенс как раз обернулся от ворот, на его щеке еще горел след женской руки. Он заметил, что глаза капитана Пинкни устремлены на этот след и на его губах играет легкая полунасмешливая, полуистерическая улыбка. Не вздрогнув, ничем не выдав своего удивления, он запер ворота и, повернувшись к Пинкни, произнес холодно и раздельно:
— Благодарю, что вы так скоро вернулись и поняли, что мне от вас нужно.
Но капитан Пинкни, услышав эти многозначительные слова, сразу обрел свою высокомерную развязность.
— Как видно, сэр, вы уже получили кое-что от кого-то другого… а впрочем, я к вашим услугам, — сказал он небрежно.
— Можете считать, что я получил это кое-что от вас, — сказал Кларенс, придвигаясь ближе с каменным лицом. — Надеюсь, мне не придется возвращать вам это кое-что для того, чтобы вы меня поняли.
— Продолжайте! — ответил Пинкни, слегка покраснев. — Назначьте свои условия, я готов.
— А я нет, — неожиданно раздался у ворот голос помощника шерифа. — Простите, что помешал, джентльмены, но такие вещи не входят в мое предписание. Я отпустил этого джентльмена, — он указал на капитана Пинкни, — на одну минуту, чтобы он мог попрощаться с дамой, которая, кажется, только что, никого не спросив, уехала со служанкой в своей пролетке, но я не рассчитывал, что он ввяжется в другое дело, которое может помешать мне доставить задержанного в целости и сохранности в суд. Понятно?
Когда Кларенс отпер ворота, полицейский добавил:
— Я не хочу портить джентльменам забаву, но вам придется подождать, пока я исполню свой долг.
— Я встречусь с вами, сэр, где угодно, и выбор оружия предоставлю вам, — сказал Пинкни, злобно поворачиваясь к Кларенсу, — только так закончится этот фарс, за который ответственны вы и ваши друзья.
Он был в ярости, узнав, что миссис Брант от него ускользнула.
Ее муж думал совсем о другом.
— А где же гарантия, — спросил он умышленно оскорбительным тоном, — что вы отправитесь отсюда вместе с помощником шерифа?
— Мое слово, сэр, — резко ответил Пинкни.
— А если этого мало, то и мое в придачу, — подтвердил помощник шерифа. — Пусть только этот джентльмен свернет вправо или влево по пути в Санта-Инес — я сам просверлю в нем дырку. А это, — добавил он, точно хотел смягчить свои слова, — что-нибудь да значит, когда такое говорит человек, который не желает мешать чужой забаве. Я и сам не прочь полюбоваться на честную игру хоть завтра в Санта-Инес в любое время до завтрака.