Кларисе еще не было восьмидесяти, когда приехал Папа, хотя было непросто определить ее настоящий возраст, потому что она из кокетства прибавляла себе несколько лет, просто ради того, чтобы услышать, как хорошо она сохранилась в свои восемьдесят пять. Она была сильна духом, но слаба телом, ходила с трудом и могла заблудиться на улице. У Кларисы не было аппетита и она питалась только цветами и медом. По мере прорастания крыльев, ее дух все больше отдалялся от тела, но приготовления к визиту папы вернули женщине интерес к земным делам. Она отказалась смотреть церемонию по телевизору, потому что не доверяла этому аппарату. Старушка была уверена в том, что даже космонавт, шагающий по лунной поверхности ни что иное как утка, сфабрикованная в Голливуде. Также она не верила в эти истории, где герои любили друг друга или умирали от измены, а через неделю эти же люди появлялись снова и переживали другие судьбы. Клариса хотела видеть Понтифика собственными глазами, а то вдруг по телевизору покажут актера, похожего на папу, так что мне пришлось пойти с ней, чтобы женщина смогла поприветствовать святого отца, когда он будет проезжать по городу. Протолкавшись два часа в толпе верующих и торговцев свечами, майками, расписными сувенирами и пластиковыми фигурками святых, мы, наконец, увидели Святого Отца, который ехал в стеклянном ящике, прекрасный, как белый дельфин в аквариуме. Клариса упала на колени и ее чуть не растоптали фанатики и охрана. И именно в этот момент, когда до папы было рукой подать, из боковой улицы появилась колонна переодетых монашками мужчин с размалеванными лицами и размахивающих плакатами с требованием разрешить аборт, развод и содомию, и чтобы женщины могли стать священниками. Клариса дрожащей рукой полезла в сумочку, достала очки и водрузила на нос, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
— Пойдем, дочка. Я увидела более, чем достаточно, — сказала она побледнев.
Она была настолько подавлена, что я предложила ей купить волос папы, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, но Клариса отказалась, потому что не была уверена в подлинности реликвии. Одна газета социалистического толка подсчитала, что в продаже имеется столько сувениров с волосами Понтифика, что ими можно было бы набить пару матрасов.
— Я слишком стара и уже не понимаю, что происходит в этом мире, дочка. Пойдем лучше домой.
Клариса вернулась совершенно изможденной, в голове у нее все еще стоял звон от колоколов и приветственные вопли толпы. Я отправилась на кухню, чтобы приготовить суп для судьи и ромашковый отвар для Кларисы, чтобы она немножко успокоилась. Между тем женщина, расставила еду на подносе и с очень печальным выражением лица понесла своему мужу обед в последний раз. Она поставила поднос перед закрытой дверью и постучала впервые за сорок лет.
— Сколько можно говорить, чтобы мне не мешали? — заворчал судья.
— Извини, дорогой, я просто хотела предупредить, что скоро умру.
— Когда именно?
— В пятницу.
— Хорошо, — Дверь так и не открылась.
Клариса позвала сыновей, чтобы сообщить им о своей скорой кончине и улеглась в кровать. Она жила в большой и темной комнате, заставленной тяжелой резной мебелью из красного дерева, которая успела развалиться прежде, чем стать антикварной ценностью. На комоде у нее стояла стеклянная урна с восковым младенцем Христом, который был так похож на настоящего ребенка, что казалось его только что искупали.
— Я хочу, чтобы ты забрала себе младенца и берегла его, Эва.
— И не думайте о смерти, не пугайте меня.
— Держи его в тени, иначе на солнце он растает. Ему уже почти сто лет и он еще столько же продержится, если беречь его от жары.
Я поправила ее волосы, похожие на сладкую вату, украсила прическу лентой, и села рядышком, чтобы быть с Клариссой в этот сложный момент, хоть я и не очень понимала, что происходит, потому что женщина не вызывала ни жалости ни тревоги. Создавалось впечатление, что она не на пороге смерти, а просто простудилась.
— Мне, наверное, надо исповедоваться, как ты считаешь, дочка?
— Но какие у вас могут быть грехи?
— Жизнь, слава богу, длинная и возможностей согрешить больше чем достаточно.
— Вы отправитесь прямо на небо, если, конечно, оно существует.
— Конечно существует, но я не совсем уверена, что меня туда пустят. Там у них строго, — пробормотала Клариса. А немного погодя добавила: — Вспоминая мои ошибки, вижу, что есть одна довольно серьезная...
Меня прошиб холодный пот. Я испугалась что, эта старушка с золотым нимбом заявит, что она специально избавилась от неполноценных детей, чтобы помочь свершиться божественному правосудию. Или что она не верит в Бога и занялась добрыми делами только потому что ей выпала такая участь, чтобы скомпенсировать зло, причиненное другими. По большому счету это зло не так важно, потому что все мы не что иное как часть единого нескончаемого процесса. Но признания Кларисы оказались не столь драматичны. Она отвернулась к окну и призналась, покраснев, что отказывалась выполнять свой супружеский долг.