Как был бы сейчас кстати билет на самолёт первым классом в Новый Орлеан, приложенный к его открытке. В последний раз ей там понравилось, и Кэролайн поняла, за что так любит Клаус этот город. Согласилась бы она? Да сейчас она бы побежала на своих двоих в аэропорт, потому как с каждым часом одиночества становилось всё больше не по себе. Но конечно, это оставалось всё лишь в мечтах. Они определили в последнюю встречу, что должны остаться друзьями, и пусть остаётся всё так, как есть.
Взгляд невольно упал на телефон, что лежал рядом со злосчастной открыткой, от которой веяло холодом и безразличием. Ну почему она вспоминает о нём, когда ей плохо и одиноко? Всегда! Она просто эгоистка, что вечно отказывает ему, и, конечно, Клаус не резиновый. А чего она ожидала? Что он особенный и будет действительно её ждать вечность, как обещал?
Спустись с небес, Кэролайн! Она залпом выпила оставшееся вино в бокале и всё продолжала сверлить телефон и открытку глазами. Да чтоб его! Казалось, руки сами потянулись к телефону и нашли его номер. Послышались протяжные гудки. Боже, что она делает? Но делать отбой было уже поздно.
— Кэролайн? Решила поблагодарить за цветы? — его вкрадчивый голос, как всегда, поднимал в ней волны разных чувств вперемешку: радость, печаль, желание его видеть и при этом кричать в лицо, что он не с ней, что он всегда воспринимает её отказ как должное.
— В тебе пропало красноречие, Клаус? Открытка так и веет холодом. Мог бы для приличия хоть что-нибудь пожелать мне. — Её недовольный голос вызвал усмешку.
— Красноречие плохо, холодность также не приветствуется. Определись наконец, чего ты от меня желаешь, Кэролайн?
— Тебя… — Слова сами слетели с языка, и она понимала, что после этих слов назад не будет пути, но Кэролайн было уже всё равно. — Я желаю тебя, Клаус.
Казалось, время вовсе остановилось и она ждала его ответ вечно. Он был бы сейчас, конечно, прав, если бы бросил трубку, но следующие его слова заставили чуть ли не прыгать от радости и счастья:
— Тогда открывай дверь, дорогуша. И как только ты могла подумать, что я брошу тебя одну в твой день рождения. Я весь в твоём распоряжении, Love…
========== Плачущие сердца ==========
Его корабль отплывал. Он стоял у кормы и тоскливо наблюдал за отдаляющимся на горизонте величественным замком. Вскоре туман и вовсе скрыл серое строение от его взора. Если бы он так же скрыл, а лучше стёр из памяти её слова напоследок:
— Любовь — это всего лишь слово, что я презираю всеми фибрами своей души. Любовь — это зараза, которая проникает тебе под кожу, в самые глубины сердца, и отравляет твой разум. Любовь — для слабаков. Окажи мне услугу, Клаус. Не возвращайся больше никогда.
Девушка, что он буквально боготворил девчушкой, которой десять лет назад было всего шесть лет отраду, возненавидела его после свадьбы. Рок судьбы, и только. Клаус ошибочно думал, что она его любит так же, как и он её, но ошибся. После её слов словно душа ушла в пятки, а сердце разрывалось на части от невиданной доселе боли.
Уплыть куда угодно. Хоть на святую землю. А лучше сразу прямо в ад. Это было верным решением для него. Он надеялся, что по пути их застанет шторм и только лишь он утонет в глубинах океана. Так было бы «удобно» для него, тем более после её слов, потому как он больше не желал жить.
Он действительно перестал бояться смерти за годы, проведённые в разлуке с ней. Жизнь без неё была не жизнью. Но в глубине своей израненной души он всё же продолжал надеяться и тосковал по ней так, что порой желал биться головой о стены своей тёмной камеры, лишь бы стереть о ней память.
Ложь. Он сам себе врал. Только её образ дал ему выжить в плену у сарацин. Только надежда на её любовь позволяла выдержать пытки и издевательства. Только она сподвигла его на побег из чужих земель, которые он по глупости желал завоевать… как и её. Муки и страдания всё те же.
И он наконец вернулся. Израненный морально ещё больше после плена, но не побеждённый. Только в её власти было победить своего короля и окончательно уничтожить. Он вернулся за смертью от неё. Так было предначертано после её отказа, как ему всегда казалось.
Пир, на котором она, естественно, не удосужилась появиться, в честь возвращения короля прошёл без неё. А кошки всё царапали по сердцу и наносили новые раны, более глубокие, чем прежде. И наконец он решился…
Клаус прислонился к косяку двери её покоев и увидел её. Она лежала на кровати и, не скрывая насмешки, смотрела на него, ожидая от него дальнейших действий… слов… Кэролайн. Королева, соблазнительница и его повелительница, которая всеми фибрами души возненавидела своего короля, которая продолжала денно и нощно терзать его израненную душу. Она была для него истинным мучением. Королева его несбыточных грёз. Его мучительница.
— С возвращением, мой король, — сладко произнесла она, переворачиваясь на бок. Клаус втянул в себя воздух. Из юной девушки она поистине превратилась в самую соблазнительную женщину в мире. За такую стоило бороться за свою жизнь у сарацин, чтобы только ещё раз её увидеть. Вот так. — Вижу, ты всё же остался в живых.
— Тебя огорчает данный факт, Кэролайн? — Клаус отвёл глаза от её соблазнительной позы и подошёл к камину, чтобы подбросить дров. В комнате становилось прохладно, как ему казалось. Прохладно от их обоюдной холодности, но в то же время в нём закипал доселе спящий огонь гнева. — Прошу прощения, что не оправдал твоих надежд.
— Напротив. Ты вернулся, и я рада этому, — смущённо улыбаясь, возразила она, приподнимаясь. Смущение? Она разве была способна на такое?
— В последнюю встречу ты желала мне смерти, дорогуша, — Клаус поставил кочергу к стенке камина и повернулся к ней, — что изменилось в твоих убеждениях?
— Я изменилась, Клаус. — Кэролайн поднялась и встала с кровати. Она неспешно, словно с грацией пантеры, делала соблазнительный шаг за шагом, подходя к нему. Он встал и обескураженно смотрел на неё, не веря своим глазам. — Той глупышки больше нет. Она умерла, как только ты отплыл от берегов нашего королевства. — Она подошла совсем близко, и он ощутил её тёплое дыхание на себе. Почувствовал её женственный запах, что не забывал ни на минуту, и это придавало ему сил пережить ту вонь, что разила в его темнице годами. — Но зная тебя, уже не было смысла останавливать.
— И куда делись твои убеждения о любви, позволь узнать, — горько усмехнулся он, уже просто не соображая ничего. Зачем? Для чего всё это было? А главное — почему?
— Они были ложными во благо, Клаус, — она нахмурилась и, закусив губу, отвела взгляд в сторону, — ложь во благо. Моя ложь была во имя твоего спасения, мой король. Останься ты дома… со мной… у тебя бы не было ни единого шанса на спасение. Наёмники моего брата дышали тебе в спину. Только чудом я подслушала его приказ. Как видишь, это спасло тебя. — Клаус обескураженно смотрел на неё. Ноги перестали держать. Он сел на каменный пол и откинулся спиной на тёплый камин. Кэролайн присела с ним рядом и доверчиво прислонила голову к его груди, в которой сердце отбивало бешеный ритм. — Тогда я считала, что правильно поступила. Мне оставалось только молиться каждый Божий день, чтобы ты вернулся ко мне из святых земель. Я смотрела, как твой корабль отплывает, и кусала от отчаяния губы, но боялась тебя вернуть. Боялась, что мой коварный брат найдёт способ тебя убить или отравить.