Держите этого мерзавца!
Он — мой племянник. Все равно —
Его не пощажу:
Я голову ему срублю!
А ну, вставай!
Рассказчик
И, за руку схватив Ёхэя,
Его с земли он силой поднимает.
Но господин советник,
Сдержав коня, забрызганного грязью,
Кричит Мориэмону
Огури Хатия
У тебя, кажется, меч плохо сидит в ножнах. Если он выскользнет из ножен и снесет кому-нибудь голову, прольется кровь. А если я увижу кровь, я буду осквернен, и мне уже нельзя будет явиться в храм и поклониться святому Кандзэону — от лица нашего князя. Мне придется вернуться в замок! Будьте же осторожны, воины, с вашими мечами, пока мы не тронемся в обратный путь. Мориэмон — ко мне!
Рассказчик
Тот повинуется
И говорит Ёхэю:
"Ты ненадолго получаешь жизнь.
Тебе снесу я голову, когда
Поедем мы обратно!" Он толкает
Ёхэя прочь,
Хотел бы приказать:
"Беги, племянник!
Беги скорей, не попадайся
Мне на глаза!" —
Но, самурай,
Хранить он должен непреклонность духа.
Он только молча
Исподтишка
Ёхэю знак дает:
"Скорей беги, спасайся!"
Но тот ошеломлен —
И ничего понять не может.
Так — летом — мы не слышим соловья
И нам его невнятен слабый хрип.
Мориэмон
И княжеский посол
Хранят невозмутимость самураев
И равнодушие
К случайным незадачам.
Конь ускоряет шаг,
И весь кортеж
Уходит в сторону Нодзаки.
Ёхэй шатается,
Как будто пьяный.
Не может он понять
"Явь или сон?"
Однако понимает,
Что чудом уцелела голова.
Ёхэй
О, Наму Амида[337]!
О, три сокровища
Святого Будды!
О, Кандзэон святой,
Спаси и сохрани!
Мой дядя должен зарубить меня!
Отрубит голову, —
А как мне жить
Без головы?
Рассказчик
Он обезумел:
Душа и разум упорхнули прочь.
Он хочет убежать.
Он слепо озирается кругом:
В какую сторону ему податься?
Ёхэй. Бежать туда? Но ведь там Нодзаки. А куда провалился город? Я спутал все дороги. Это, должно быть, путь на Киото. А это что за гора? Это — Курагари? Или, может быть, Хиэй? Не понимаю, куда бежать? Где мне спрятаться?
Рассказчик
Глаза его блуждают.
Он в смятенье,
В глазах — туман,
И подкосились ноги.
Как быть? И вдруг —
В толпе он замечает шляпу "кага".
Да это ведь о-Кити!
О-Кити!
Он рад ей, словно грешник,
Который в пламени пылающего ада
Увидел милосердного Дзидзо!
Ёхэй
Спаси меня! Спаси меня, о-Кити!
Меня сейчас зарубят.
Идешь домой?
Возьми меня с собой!
Рассказчик
В слезах, он кланяется в землю.
О-Кити. Но я еще не иду домой. Я уже прошла семь-восемь тё[338] по дороге к храму. Но вижу — впереди уйма народу, такая давка — не пробьешься. Вот я и вернулась сюда, чтобы здесь подождать моего муженька.
Но что с тобой?
В каком ты страшном виде!
Измазан грязью
С головы до ног.
Лицо заляпано
Болотной тиной…
Обрывки водорослей в волосах.
Ты что, Ёхэй?
С ума ты, что ли, спятил?
Ёхэй
Я вправду разум потерял.
Я подрался из-за Когику —
Ком грязи я швырнул
И угодил —
Подумать только — в самурая,
Знатнейшего.
Он был забрызган грязью,
И конь его запачкан.
Стража
Меня схватила.
Пригрозили мне,
Что голову отрубят,
Когда они назад пойдут из храма.
Не знаю, как от них спастись!
Рассказчик
вернуться
О, Нам у Амида! //0, три сокровища/ /Святого Будды! — Восклицания, вроде: "Господи, спаси!" Три сокровища: будды, буддийское учение, буддийское священство.
Курагари — гора к юго-востоку от Нодзаки. Хиэй — гора к северо-востоку от Киото.
"Кага" — плетеная шляпа "грибом", которую носили горожанки.
вернуться
Семь-восемь те… — около километра. Те — 109 м.