Прежний дом,
Где она росла —
Родителей дом.
Только один
Маленький дом
Женщина вправе
Своим называть —
Дом ее зеркала…
Впрочем, — старинный обычай! —
Одну только ночь,
Накануне праздника Танго,
Женщины в доме царят
И его называют своим.
Теперь о-Кити
Причесывает дочь
С молитвой,
Чтоб эти праздничные дни
Прошли удачно и счастливо,
Чтоб ничего дурного не случилось
И вдруг…
Когда она проводит гребнем
По длинным волосам о-Кику,
Хруст! — и ломается один из зубьев
"Ой, он сломался! Вот беда!" —
Воскликнула о-Кити,
И, огорченная, она невольно
Роняет гребень на пол.
Еще одна зловещая примета!
О-Кити промолчала,
Но в глубине души смутилась.
Зубец от гребня отскочил,
И гребень — на земле
[357]…
Как! — неужели
Случится что-либо худое?
А между тем переступил порог
Муж, Ситидзаэмон.
Не удалось ему
Собрать все деньги с должников,
Он получил, пожалуй, семь десятых —
И заглянул домой.
Он думает: "Немного отдохну,
А там — опять в поход!"
О-Кити.Ой-ой! Вы, муженек, покончили с делами раньше, чем я предполагала. А я тем временем тоже покончила с разными домашними заботами. Кстати, меняла из переулка маклеров затребовал два сё масла для лампы и один го ароматного — "сливовый цвет". А из бумажной лавки, что на улице Имабаси, забрали в долг один сё светильного масла. Я всё записала в счетную книгу… Да, право же, вымойте ноги и ложитесь спать. Завтра вам ведь придется рано отправляться с праздничными поздравлениями!
Ситидзаэмон.Нет-нет, я не могу улечься в постель так рано! Мне еще надо наведаться на улицу Икэда в квартале Тэмма.
О-Кити.Ой, до чего мне это неприятно! Уж хватит хлопотать. Ведь эта улица Икэда далеко-далеко, на самой северной окраине города! Собрали долги по соседству — ну и ладно. Остальное можно и после праздника!
Ситидзаэмон.Ну, женка! Какие неразумные слова. Сама знаешь: если не затребовать долги к празднику, тогда прости-прощай! После никогда не заплатят, это уж точно. Там обещали мне заплатить, как только настанет вечер. Да я живо обернусь! Вот в этом поясе пятьсот восемьдесят мэ нового серебра. Запри-ка в шкаф вместе вот с этим кошельком. А я скорехонько вернусь!
Рассказчик.Он поднимается с циновки.
О-Кити.Постойте! Обождите! Сперва выпейте чарочку на дорогу. Ну, старшенькая, быстро подогрей сакэ
[358]для твоего отца!
Рассказчик
О-Кику подбегает к полке
И начинает осторожно
Переливать вино
В кувшинчик металлический — "тирори".
Ситидзаэмон
Не надо, дочка.
Обойдусь
Без чарки и закуски.
Ну-ка! Плесни немножко сюда, в эту крышку от чашки для риса. Ночь коротка, а я тороплюсь. Лей сюда — прямо из бутылки!
Рассказчик
"Сейчас", — о-Кику отвечает,
Подходит, но отец высок —
И трудно девочке налить сакэ.
Она встает на цыпочки,
Стараясь
Ни капли не пролить.
Отец к губам подносит крышку
И первый делает глоток.
О-Кити это замечает.
О-Кити.Ой! Что это? Скорее сядьте! Это не к добру, не к добру! Дурной знак. Ребенок-то, конечно, не знает, но вам пора знать. Кто же пьет вино стоя? Если пить сакэ, стоя на ногах, это уже верно: кого-нибудь да проводишь в могилу. Ох, по спине холод пробежал!
Рассказчик
Услышав это,
Купец опять садится на циновку,
И, выхлебнув вино из крышки,
Он усмехается и хочет пошутить.
Ситидзаэмон
Я, стоя на ногах,
Хотел прикончить эту чарку
За упокой души…
Моих долгов.
Чтоб их скорей похоронить.
Все не оплаченные мной долги,
Прощайте, вам уже не жить на свете,
Теперь — вам крышка!
Рассказчик
И все же
Чем больше шутит он,
Тем больше проступает
Зловещий смысл его веселых слов.
И он уходит,
Чтоб разлучиться навсегда с женой.
А между тем о-Кику,
Взяв с матери пример,
Как надобно по дому хлопотать,
Усердно стелет на полу постели,
При этом напевая песню,
Которую придумала сама.
О-Кику
Вот подушка! Вот матрац!
Спать пора, пора, пора.
Рассказчик
И только полог от москитов
Подвесить ей не удается.
Уж слишком ножки коротки
У девочки:
Короче летней ночи.
О-Кику.Я уже уложила спать о-Дэн, удобно уложила. Она заснула.
И вам, маманя, время отдохнуть!
О-Кити.О, ты умница у меня! Отец, верно, скоро вернется. Я буду следить за дверьми, полеживая внутри москитного полога. А ты, доченька, ложись-ка спать!
О-Кику
Нет, нет, маманя,
Мне спать не хочется.
Рассказчик
А у самой
Глаза слипаются…
Вот милое дитя!
Рассказчик
Как ни крутил,
Как ни хитрил Ёхэй,
Ему не выкрутиться из беды!
Настал последний срок,
Он должен расплатиться —
И не может.
Сегодня, по обычаю, пора
[359]
Подбитый ватою халат
Сменить на легкую одежду,
А совесть облегчить от всех долгов.
Однако на Ёхэе
Обшарпанная зимняя одежда,
И хоть обтрепанные рукава
Лишь только-только прикрывают локти,
Он продолжает жить,
Спустя, как говорится, рукава.
И сквозь рукав пропущена тесьма,
На ней болтается пустой кувшинчик
Для масла:
Уж не собрался ли Ёхэй
Кого-нибудь подмаслить? Впрочем,
За пояс у него засунут нож в чехле.
Обычно он ножа не носит.
А вот сегодня…
Уж не надеется ль
Обрезать им долги?
Быть может, этот острый нож —
Последнее, решительное средство
Разрезать петлю?
вернуться
И гребень — на земле… — Согласно древнему японскому мифу, когда бог Идзанаги посетил в царстве мертвых свою супругу, богиню Идзанами, он сломал зубец своего гребня и зажег его, чтобы осветить мрак. Потом, спасаясь от преследовавших его демонических существ, он бросил свой гребень на землю (древний жест магии), и тот превратился в бамбуковую чащу. В конце концов, Идзанаги пришлось навеки разлучиться со своей женой.
…два сё масла для лампы и один го… — Сё равен 1,8 л; го равен 0,18 л.
…пятьсот восемьдесят мэ… — Мэ — то же, что моммэ. Курс нового серебра был в четыре раза дороже старого, — значительная для небогатого купца сумма.
вернуться
Сегодня, по обычаю, пора.. — В праздник Танго вместо теплой одежды надевали легкое платье из конопли, которое называлось аямэ (ирис).