Доля истины в этом есть. На рубеже веков стали появляться произведения-эксперименты — иногда в самом деле отчаянно неблагозвучные, — воплотившие в музыке тенденции, характерные для искусства того времени в целом. Эти тенденции известны под названием экспрессионизма, сюрреализма и модернизма, т.е. всего того, что сообща называется современным искусством. Надо сказать, что некоторые из таких пьес действительно трудно слушать.
Однако огромное большинство произведений современной классики слушать очень легко. Эта музыка необычайно красива: красочная, поэтичная, волнующая. Жаль, если вы ее не узнаете. Но, подчеркиваем, все зависит от того, что слушать.
Многие знаменитые композиторы, чьи произведения мы привыкли считать романтическими, — Сергей Рахманинов, Антонин Дворжак, Рихард Штраус, Николай Римский-Корсаков, Камиль Сен-Санс, Ян Сибелиус, Эдвард Григ, Густав Малер — на самом деле творили в ХХ веке. Как, кстати, и их американские коллеги — Самюэль Барбер, Аарон Копленд и Джордж Гершвин.
Так что давайте дадим шанс ХХ веку — тем более, что уже век ХХI.
Композиция в классической музыке живет и здравствует. Наряду с исполнительством она входит в число предметов, которые преподают в консерваториях, и много самобытных талантов было открыто на наших глазах в самом недавнем прошлом.
Главные черты новой музыки — мелодичность и содержательность. Они отличают ее, с одной стороны, от бессмысленного стука, благоприобретенного нашим столетием. С другой, возможно, служат противовесом хотя и дешевой, но прибыльной музыкальной продукции, производимой модными композиторами от бизнеса, такими как Джон Уильямс.
Вспомним, что и Бетховен жил среди сотен посредственностей, на то время даже более известных, чем он. Их имена теперь забыты. А о нем до сих пор помнят с благодарностью. Может быть, и где-то среди нас живет никому пока не известный будущий Бетховен.
Это заблуждение так отпугивает некоторых потенциальных любителей музыки, что они за версту обходят концертные залы. Если, собираясь на концерт, вы чувствуете потребность принарядиться, — что ж, прекрасно. Но если нет, не превращайте это в тяжелую обязанность и не позволяйте такой мелочи становиться препятствием на пути к тому, чтобы насладиться музыкой (подробнее об этом см. в главе 4).
Музыкальный мир полон изумительных музыкантов, и если одни не так известны, как другие, то в этом виноват только недостаток места на Олимпе.
Пианисты и скрипачи, чьи имена у всех на устах, получают от 30 до 50 тысяч долларов за выход. Далеко не каждой организации по карману столь высокооплачиваемые исполнители. Многие из них отдают предпочтение менее известным музыкантам, часто вчерашним студентам.
По секрету: нередко никому не известные новички играют лучше, чем иные признанные звезды. На их стороне молодость, свежесть таланта и энергия. Они стараются, потому что от их мастерства зависит их карьера. В то время как состоявшиеся маэстро иной раз годами не работают над репертуаром, пожиная лавры прошлых заслуг.
Если в оркестре появился новый солист, он почти наверняка превосходен. Иначе его бы не выбрали из тысяч других претендентов.
Недавно на одной вечеринке, куда вместе с нами был приглашен один наш друг пианист, его попросили что-нибудь сыграть. Он долго отнекивался. Присутствующие были удивлены: исполнитель — и вдруг боится играть перед публикой? Разве не в этом состоит его профессия, которой он посвящает все свое время?
Вот именно, все свое время. Чтобы сводить концы с концами, музыкант обычно нанимается сразу в нескольких местах: на полный рабочий день — в хорошем оркестре, на неполный (в качестве приходящего “маэстро”) — в оркестре похуже, и, кроме того, его ждут сольные выступления, квартетный оброк и многие часы работы над репертуаром и занятий с учениками.
Профессиональное обучение музыкантов начинается в раннем детстве, иногда с трех лет. Они тратят на учебу куда больше времени, чем врач или юрист, однако общество ценит их мастерство гораздо ниже. Только те из них, кто занят в престижных симфонических или оперных оркестрах, могут позволить себе роскошь иметь единственное место работы.
Так что давайте отнесемся с пониманием к музыканту, который отказывается играть ради развлечения гостей. Игра — его профессия, и просить его сыграть мелодию-другую — все равно что просить дантиста вырвать для потехи пару зубов.