Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

²⁹Отшельников неколебимых и строгих,
Подвижников неуязвимых и стойких
Она превзошла, уязвимая телом,
Душой непреклонна в суровых обетах.

³⁰И в дебрях лесных появляется некто,
Живое подобие а́шрамы первой [143],
Нечесаный, шкурою черной одетый,
Пришел, опираясь на брахманский [144]посох.

³¹Прекрасная Парвати [145]вышла навстречу,
Приветом почтив благородного гостя:
Не только подвижников более славных,
Подвижники равных приветствовать рады.

³²Приветствие принял он, как подобает;
Мгновенно усталости как не бывало.
Царевне в глаза посмотрел он спокойно,
И, как полагается, заговорил он:

³³«Здесь трав и деревьев священных довольно?
И вдоволь воды? Расскажи мне, поведай!
И силы для подвига в теле довольно?
Без тела, поверь, добродетель напрасна!

³⁴На длинных лианах, взращенных тобою,
Уже появляются первые листья,
Устам уступая, которые ныне
Без всякой помады накрашенных краше?

³⁵Священные травы ты скармливать рада
Назойливым лакомкам, ласковым ланям, [146]
Чьи нежные очи в тревожном движенье
Подобны зеницам твоим неподвижным?

³⁶Недаром слывет красота безгреховной:
Прекрасная, ты превзошла воздержаньем
Отшельников стойких, подвижников строгих,
Мудрейшим из мудрых пример подавая.

³⁷Не столько небесной рекой цветоносной, [147]
Чьи белые благоухают улыбки,
Не столько богатствами, сколько тобою
Отец богоравный с потомством прославлен.

³⁸В сокровище тройственном этого мира,
Наверное, выше всего Добродетель,
Превыше Любви и превыше Богатства:
Тебя привлекает одна Добродетель. [148]

³⁹Тобою привеченный гостеприимно,
Я свой, не чужой: не чуждаются гостя!
Согласно благим наставленьям блаженных,
Сближаются близкие мудрою речью.

⁴⁰Поэтому, как любознательный брахман,
Тебе, терпеливой, тебе, справедливой,
Дерзаю задать я вопрос откровенный;
Ответить изволь, если это не тайна!

⁴¹Рожденье в роду безначального Брахмы,
Все прелести мира в едином обличье,
Богатство, которого жаждать не надо,—
Все это твое. Разве этого мало?

⁴²Не спорю, красавицы, твердые духом,
В несчастии могут решиться на подвиг,
Но я не постигну, какое несчастье
Постигло тебя, красоте угрожая.

⁴³Твоя красота недоступна печали,
Домашние не оскорбляют красавиц;
Не тронет никто драгоценного камня,
Который украсил змеиное темя.

⁴⁴Зачем украшеньями пренебрегаешь,
Одетая старческой красной корою?
Нет, юная ночь не торопится к солнцу,
Луною и звездами пренебрегая. [149]

⁴⁵Небесного рая взыскуешь напрасно:
Окрестные горы — обитель блаженных;
Взыскуя супруга, томиться не стоит;
Не ищут владельца себе самоцветы.

⁴⁶Вздыхаешь ты, — значит, по мужу томишься;
Однако позволю себе усумниться;
Достойных тебя женихов я не вижу.
Неужто достойный тебя отвергает?

⁴⁷Не верится что-то! Неужто жестокий
Тебя не жалеет, когда в беспорядке
Соломою рисовой волосы виснут
И словно забыты цветами ланиты?

⁴⁸Тебя, истомленную подвигом долгим,
Тебя, опаленную солнцем полдневным,
Подобную бледной луне на ущербе,
Неужто тебя не жалеет любимый?

⁴⁹Гордыня, видать, обуяла счастливца,
Когда заставляет он дивные очи
Взирать на полдневное гневное солнце,
Как будто нельзя на любимого глянуть.

⁵⁰Доколе ты будешь томиться, вздыхая?
Моею заслугою в этом рожденье
Готов я, пожалуй, с тобой поделиться,
Желанного только бы ты назвала мне!» [150]

⁵¹С догадливым брахманом спорить не смея,
Не смея при этом открыться чужому,
Подвижница молча мигнула подруге
Очами, забывшими черную краску.

⁵²Подруга почтительно молвила гостю:
«Не стану скрывать, любознательный садху [151],
Зачем она тело на солнце сжигает,
Как будто цветок не сгорает на солнце.

⁵³Презрела богов горделивая дева,
Желая того, кто трезубцем владеет
И прелести женской доступен едва ли,
Поскольку сожжен величайший прелестник.

⁵⁴Оружием «хум» [152]отраженная сразу,
В полете своем не достигнув Пура́ри [153],
Ей сердце пронзила стрела роковая,
Сожженного лучника не посрамила.

⁵⁵С тех пор, изнуренная гибельной страстью,
И ночью и днем, от сандала седая, [154]
На снежные глыбы ложилась напрасно,
Не зная покоя, сгорала царевна.

⁵⁶Когда воспевали Пинакина [155]громко,
В слезах говорила невнятно такое,
Что плакали даже царевны-киннары,
Которым она подпевала, бывало.

⁵⁷Дремать начинала не раньше рассвета,
Забудется сном — и проснется мгновенно.
«Зачем ты уходишь, постой, Нилакантха!» —
Мечту заклинала, обняв сновиденье.

143

Первая ашрама— первая стадия в жизни брахмана, в течение которой он должен учиться и вести аскетический образ жизни.

144

Брахман (Варны) — основные социальные группы, из которых, по представлениям индийцев, состояло общество: брахманы (жрецы), кшатрии (правители и воины), вайшьи (земледельцы, торговцы и др.), шудры (низшие слои, обслуживавшие прочих).

145

Парвати(«Горная», «Дочь горы») — одно из имен Умы, дочери царя гор Хималайя.

146

Смысл вопроса: «Не гневаешься ли ты на ланей, поедающих добытые тобою с трудом священные травы?» Контроль над гневом — непременное свойство аскета.

147

Не столько небесной рекой цветоносной… — Речь идет о Ганге, текущей с Гималаев и улыбающейся рассыпанными по ней цветами.

148

Здесь речь идет о трех целях человеческой жизни: дхарме (добродетели), артхе (богатстве), каме (любви).

149

Структура сравнения здесь такова: юная Парвати = ранняя ночь; ее украшения = звезды и луна; старость = конец ночи, заря; красная кора, приличествующая старости = солнечный свет.

150

Брахмачарин, ведя праведную жизнь, накопил религиозные заслуги и предлагает поделиться ими с Умой, чтоб помочь ей обрести желаемое.

151

Садху— аскет.

152

Вопль хум— оружие Шивы.

153

Пурари— одно из имен Шивы.

154

…от сандала седая… — Парвати сандаловой мазью покрывала лоб, чтобы остудить его, но сандал тут же высыхал и прахом оседал на волосах.

155

Пинакин(«Лучник») — одно из имен Шивы.