Оставив эти предметы, которые всякий сразу признал бы за принадлежавшие им, оба скинули верхнее платье, не забыв снять и обувь: О-Сан - соломенные сандалии, а Моэмон - сандалии на кожаной подошве, и бросили все это под прибрежной ивой.
Затем они тайно призвали двух местных рыбаков, искусных ныряльщиков, их называют иватоби - "прыгающие со скал" и, дав им денег, посвятили в свой замысел.
Те сразу же согласились все исполнить и остались ждать глубокой ночи.
Собравшись в дорогу, О-Сан и Моэмон приоткрыли бамбуковые ставни в доме, где они остановились, и растормошили сопровождавших их людей.
- Пришел наш последний час!.. - сказали они и выбежали из дома.
С сурового утеса еле слышно донеслись голоса, произносившие молитву, а затем раздался всплеск - точно бросились в воду два человека.
Поднялось смятение, послышался плач, а Моэмон подхватил О-Сан на плечи и, миновав подножие горы, скрылся в густых зарослях криптомерий.
Тем временем пловцы нырнули под воду и выбрались на песок в таком месте, где их никто не мог видеть.
Люди, бывшие с О-Сан и Моэмоном, в отчаянии лишь всплескивали руками. Обратились к жителям побережья, стали повсюду искать мертвые тела обоих, но безрезультатно. Уже на рассвете, со слезами собрав в узлы вещи, оставшиеся от погибших, возвратились в Киото и там рассказали о случившемся.
Все это держали в секрете от посторонних, опасаясь людских пересудов, но у людей ведь всегда уши настороже, - таков наш мир! Молва об этом деле все ширилась, и на Новый год оно дало пищу разговорам, - толкам не было конца.
Вот так и бывает всегда с беспутными людьми!
Чайная, где не видывали золотого
Перевалив через хребты, они очутились в провинции Тамба. Пробираясь сквозь заросли травы, где не было даже тропинки, Моэмон поднимался все выше в гору, ведя за руку О-Сан.
Содеянное страшило их. При жизни оказаться в мертвых! Пусть это было делом их рук, и все же такая судьба казалась им ужасной.
Вскоре исчезли даже следы людей, собирающих хворост. Вот беда: сбились с дороги! О-Сан выбилась из сил, она была так измучена, что, казалось, вот-вот упадет замертво. Моэмон собирал на листок капли родниковой воды, пробивавшейся из скалы, и пытался подкрепить ее, но надежды оставалось все меньше. Пульс у нее замирал - наступала смерть.
И нечем было помочь ей. Она готовилась к концу.
Тогда Моэмон приблизил губы к уху О-Сан и с грустью сказал:
- Если пройти еще немного, будет деревня, где у меня есть знакомые люди. Стоит нам добраться туда, как мы забудем наши печали и вдоволь наговоримся с тобой, соединив наши изголовья.
Как только эти слова дошли до слуха О-Сан, она воспрянула духом.
- Вот радость! - воскликнула она. - Значит, мы спасены!
Любовь придала ей силы, а Моэмон, жалея О-Сан, у которой не было другой опоры, кроме него, снова поднял ее на спину и продолжал путь. Вскоре они вышли к небольшой деревушке.
Им сказали, что тут неподалеку проходит Киотоский тракт. Была и крутая горная дорога - двум лошадям не разминуться. К соломенной кровле одного из домов были прикреплены ветки криптомерии - знак того, что здесь продают сакэ высшего сорта. Продавались и рисовые лепешки, неизвестно когда приготовленные, покрытые пылью и утратившие белизну.
В другом отделении лавочки они увидели чайные приборы, глиняные куклы, кабуритайко - детские погремушки, наполненные горошинами. Все это было привычно и немного напоминало Киото.
Радуясь, что здесь можно набраться сил и отдохнуть, Моэмон и О-Сан дали старику хозяину золотой, но тот скорчил недовольную мину: это, мол, мне - что кошке зонтик! - и заявил:
- Платите за чай настоящие деньги.
Да, деревня эта находилась всего в пятнадцати ри от столицы, но здесь никогда не видели золотой монеты. Казалось смешным, что есть еще такие глухие углы.
После чайной они отправились в поселок Касивабара и там зашли к тетке Моэмона, о которой он давно уже ничего не слыхал, не знал даже, жива ли она.
Вспомнили прошлое. Так как Моэмон все же был ей не чужой, тетка обошлась с ним по-родственному. Она даже прослезилась, когда разговор зашел об отце Моэмона - Москэ.
Проговорили ночь напролет. А когда рассвело, тетка увидела красоту О-Сан и поразилась. - Кем изволит быть эта особа? - спросила она.
Моэмон растерялся: к такому вопросу он не был готов. И он сказал первое, что пришло ему на ум:
- Это моя младшая сестра. Она долго служила во дворце, но затосковала, столичная жизнь с ее трудностями стала ей не по душе. Хотелось бы найти для нее подходящую партию в каком-нибудь уединенном домике в горах... Она посвятила бы себя деревенской жизни и домашнему хозяйству. С этим намерением я взял ее сюда. И деньги у нее при себе: двести рё сбережений. Куда ни пойди - всюду люди алчны. Тетке запала в голову мысль об этих деньгах.