Но Гэндзи сразу же заставил его сомкнуть уста:
"Я нарочно искал такой дом, где б никого не было. Смотри, не проболтайся никому!"
Смотритель подал изготовленную наспех закуску, - но прислуживать за трапезой было некому.
И отошел Гэндзи ко сну - в непривычной для него обстановке.
Вышло, что завязал он союз совсем в духе стихотворения о "Бесконечной реке"...
Солнце стояло уже высоко на небе, когда Гэндзи поднялся с ложа. Собственными руками он поднял шторы. Вокруг было все страшно запущено и дико, никого из людей не было видно. Взор свободно охватывал далекое пространство, и купы дерев там имели вид весьма древний и мрачный. Ничего не было заметно особенного и среди растительности тут, вблизи. Все - "сплошное осеннее поле", как говорится в стихотворении. Пруд тоже был занесен весь листвою и имел очень унылый вид.
В отдельной пристройке были устроены жилые помещения, и там, по-видимому, кто-то жил. Однако их покой был далеко оттуда.
"Какое унылое место! - произнес Гэндзи. - Надеюсь, что хоть демоны-то оставят нас здесь в покое... "
Лицо Гэндзи все еще было сокрыто под маской, но теперь он подумал: "И женщине это должно быть неприятно, и - на самом деле: не стоит ставить здесь такую преграду между ею и собой". Поэтому он обратился к ней и сказал, развязывая тесемки маски:
"То - блестки росы... Ну, что ты скажешь на это?"
Югао в ответ на это, бросив взгляд на него, тихо проговорила:
"Какой прелестный ответ!" - подумал Гэндзи. Весь вид его, чувствующего себя так свободно, открытого для нее сполна, поистине не имел ничего равного себе на свете и так не шел к этому дикому месту.
"Я все время пенял на тебя за то, что ты так таишься от меня, - и решил даже, что не откроюсь тебе! Но, вот видишь?.. Теперь и ты открой мне, кто - ты? А то - так неприятна эта таинственность", - проговорил он, обратившись к Югао.
"Дитя рыбака - я... " - ответила та, но все-таки - при всей сдержанности и холодности - стала несколько ласковее.
"Что ж... хорошо! Видно "из-за себя" все, как говорится в стихотворении", - молвил Гэндзи.
И так-то укоряя друг друга, то в мирной беседе - провели они день.
Пришел Корэмицу и принес им фрукты. Укон наговорила ему всего, и так как все окружающее показалось ему скучным, то к самому Гэндзи он не прошел. "Забавно смотреть, как мой господин так переходит от одной к другой!.. Впрочем, тут можно было догадаться, что женщина окажется такою. Я и сам мог бы с нею прекрасно познакомиться, - но вот уступил ему... Я - человек великодушный!" - хвастливо раздумывал Корэмицу.
Вокруг царила полнейшая тишина. Женщина задумчиво смотрела на вечернее небо, и так как мрак комнаты внушал ей страх, то она перенесла циновку к самому наружному краю веранды и здесь прилегла.
Так смотрели они друг на друга, при лучах вечерней зари, - и даже Югао, чувствовавшая все время неожиданность и странность своего положения, все же забыла о всех своих горестях и стала немного откровеннее и свободнее.
Вид ее - такой - был еще прелестнее, чем обыкновенно. Она тесно прильнула к Гэндзи и так оставалась все время, пугливо вздрагивая. И казалась она ему ребенком, и так жаль было ее ему.
Гэндзи опустил шторы и приказал подать светильник.
"Я так открылся тебе во всем, а ты все еще что-то таишь в своем сердце. Как это горько!" - упрекал он ее.
"Как меня теперь, наверное, разыскивают во дворце! Где меня только не ищут теперь! - раздумывал он, и - странности сердца! - пришло на ум ему, с чувством некоторого раскаяния, и то, как волнуются теперь на шестом проспекте, как шлют там ему укоризны. - Разумеется, это - неприятно. Но - по заслугам!"
Однако, всем сердцем своим обращенная к нему, Югао внушала ему только любовь и жалость, так что он мысленно сравнивал ее с тою: "Слишком пылка та нравом!.. Хорошо, если бы она бросила кое-какие повадки свои, что так удручают того, кто ее любит".
Прошли первые часы ночи. Гэндзи слегка задремал. Как вдруг он видит, будто у изголовья стоит фигура какой-то странной женщины и говорит ему:
"Ты не хочешь идти к той, кто тебя любит, а приводишь с собой какую-то женщину, ласкаешь ее... Это ужасно и невыносимо!" С этими словами она как будто порывалась схватить ту, что лежала с ним рядом. Гэндзи подумал, что на них кто-то напал, - и в испуге проснулся: огонь в светильнике уже погас.
"Что бы это могло быть?" - подумал он и, обнажив свой меч и положив его рядом с собою, окликнул Укон. Укон, тоже вся перепуганная, подошла.
"Пойди разбуди людей, что спят там, в галерее, и скажи, чтоб принесли светильник!" - сказал он ей.
"Как же я пойду?- воскликнула Укон. - Ведь там темно!"
"Ты - как ребенок!" - улыбнулся Гэндзи и захлопал в ладоши.
Раздалось в ответ только эхо, - и было это очень жутко. Люди, видимо, ничего не слыхали, и никто не явился на зов.
Югао вся дрожала мелкою дрожью и была сама не своя. Обливаясь холодным потом, она почти лишилась сознания.
"Госпожа от природы страшная трусиха! Что теперь делать!" - сказала Укон. Югао на самом деле была такая робкая и тихая, что даже днем только и делала, что задумчиво глядела на небо.
"Бедненькая!" - подумал Гэндзи.
"Придется пойти самому и поднять людей. Хлопать в ладоши. - но это эхо в ответ действует так неприятно. Побудь здесь. немного!" - сказал он Укон и, усадив ее подле Югао, направился к двери, ведущей в западную половину, открыл ее, - оказалось что и на галерее свет тоже погас.
Дул легкий ветер. Людей здесь было очень немного. Здесь находились: сын смотрителя дома - молодой человек, находившийся в личном услужении Гэндзи, его дворцовый отрок и обычный выездной слуга. Когда Гэндзи их окликнул, они отозвались и поднялись.
"Принесите свет! Да пусть мой выездной натягивает со звоном тетиву своего лука. Вы же все подавайте голос! Можно ли спать так беззаботно в таком уединенном месте? Корэмицу не приходил?" - спросил Гэндзи.
"Приходил, но так как приказаний от господина не было, то он и ушел, обещав на рассвете явиться", - отвечал сын смотрителя.
Говоривший это сам был из дворцового караула. Грозно звеня тетивой и с кликами "слу-ушай!" он направился в помещение смотрителя за огнем.
Гэндзи вспомнился дворец. "Вероятно, там идет сейчас проверка ночных караулов, и как раз в этот момент перекликается ночная стража... " - сообразил он.
Стояла еще глубокая ночь. Вернувшись в свои покои, он дотронулся до Югао: она лежала в прежнем положении. Рядом с нею, уткнувшись лицом вниз, распростерлась Укон. Гэндзи потянул ее и окликнул:
"Что с тобой? Сумасшедшая трусиха! Боишься, видно, как бы не накинулись на тебя в этом пустынном месте какие-нибудь привидения? Я - тут, поэтому никто на тебя не нападет!" - сказал он.
"Какой ужас! Я уткнулась потому, что сердце так колотилось, было так страшно. Но с госпожой, кажется, совсем плохо... " - проговорила Укон.
"Что? Как?" - воскликнул Гэндзи.
Он дотронулся до Югао, но она - уже не дышала! Стал трясти ее, но она лишь подавалась всем его движениям и не выказывала никаких признаков жизни. И Гэндзи в отчаянии понял, что призрак отнял у нее - робкой и слабой - жизнь.
Показался молодой слуга со светильником в руках. Так как и Укон не была в силах даже пошевельнуться, то Гэндзи, заслонив их ширмами, что стояли тут поблизости, сказал слуге:
"Давай сюда!" Однако, ввиду того, что это было не в обычае, слуга постеснялся и не посмел подойти к самому Гэндзи, не смея переступить даже порога.
"Давай же сюда! Сейчас не до церемоний!" - подозвал его тот.
Смотрит Гэндзи и видит, что у изголовья Югао опять тень - той самой женщины, что представлялась ему во сне. Появилась - и сразу же исчезла.