Буси рекой стекались под его белое знамя; большинство из них привлекала простота его правления. Некоторых вдохновляло исключительно военная сторона правления Ёритомо; другие были менее идеалистично настроены и видели практические выгоды в процветании бакуфу, от которого зависели их звания, права и материальные ценности. Тем не менее, все буси, одни руководствуясь страхом, другие восхищением, считали Ёритомо достойным титула сёгуна и абсолютного правителя.
В общем, можно сказать, что с точки зрения лояльности действия Ёритомо воплощали те принципы, следования которым он требовал от своих буси. Для воинов в бакуфу не могло быть двойной лояльности. С теми, кто делил свою лояльность, обращались очень сурово, как, например, в случае с Огино Горо Тосиасигэ, который был обезглавлен за то, что покинул своих товарищей и дезертировал при Исибасияма. Всех буси предупреждали, что они должны посвятить свои жизни только Ёритомо, как сёгуну, и поэтому лояльность имела прямой и личный характер. Верность буси принималась официально, когда бегун подтверждал его права на владение землями или допускал его присутствие в своей свите в Камакура. Личная честь была еще одним важным этическим аспектом неписанного кодекса, которого придерживались все буси бакуфуЁритомо. Концепция чести сделала преданность обязательной в абсолютистской системе Ёритомо. Нарушение неписанного кодекса ложилось несмываемым пятном на честь буси, смыть которое могла только смерть. Буси могли предоставить право сохранить свою честь, совершив сэппуку (ритуальное самоубийство путем вспарывания живота, в просторечии известное как хара-кири, «разрезание живота»).
Ёритомо считал, что все буси должны быть полностью ему покорны. Тайра Хироцунэ поплатился жизнью за то, что не разделял этой точки зрения. Он был преданным последователем Ёритомо, но при этом несколько самонадеянным. Однажды при встрече с Ёритомо он отказался спешиться; позже, когда Хироцунэ выразил свое несогласие с тем, что некоторые буси получили от Ёритомо награду, его по приказу Ёритомо убили. Ёритомо был чрезвычайно требователен к общественному поведению своих буси. Самэсима Сиро во время торжественного обеда напал на своего приятеля буси, и в наказание ему отрубили палец правой руки. Буси, которых объявляли вне закона, после поимки обезглавливали, а тех, кто убивал таких буси, щедро вознаграждали.
В силу моральных обязательств, существовавших между ним как сёгуноми буси, Ёритомо мог казнить своих людей, если сомневался в их преданности. Его младший сводный брат и самый выдающийся полевой командир, Ёсицунэ, в 1189 году был убит по приказу Ёритомо, подозревавшего Ёсицунэ в устройстве заговора против него. Говорят, что Ёритомо даже соблазнял дочерей и жен самых верных своих воинов, чтобы испытать их преданность. Буси, которым наносили такое оскорбление, ничего не могли с этим сделать. Любое заметное проявление неудовольствия моментально вызывало у Ёритомо ярость. Поведение сёгунане считалось обоснованной причиной для того, чтобы буси покинул своего верховного вождя. Если бусине одобрял действий сёгуна, то он скорее предпочитал совершить сэппуку, чем пойти против воли своего августейшего повелителя. Такое поведение было идеалом практически для каждого буси. Но на практике, как и в случаях почти со всеми идеалами буси, так поступали очень редко.
Один из наиболее интересных моментов японской истории — это перемены, произошедшие в воинской культуре после смерти Ёритомо. Некоторые из них были такими же очевидными, как политическая ошибка бакуфу — пренебрежение необходимостью назначить компетентного буси-сёгуна, другие были более тонкими, например, сдвиги в этическом мировоззрении. Эти перемены затрагивали самые основы и имели решающее значение.
Несмотря на то, что клан Ходзё, который взял в свои руки управление бакуфу после смерти Ёритомо в 1199 году, выработал хорошо отлаженную форму правления, которая принесла японской нации почти целый век законности и порядка, политическое равновесие в стране было нестабильным. Причина такого положения была в том, что лидеры каждого структурного компонента, составляющего правительство, не могли завоевать такого же уважения буси, какое имел Ёритомо. В Киото находился император, чье право на власть было центральной доктриной национальной религии Синто; в Камакура также находился правитель, чье право управлять зависело от боевой силы армии, которая была в его распоряжении, готовая ответить на любой вызов двора или кого бы то ни было еще. Когда эта сила уменьшилась, двор, никогда не оставлявший надежд восстановить свою власть, увидел в этом возможность, которую ни в коем случае нельзя было упустить. Тот факт, что приемники Ходзё, которые вначале славились своей справедливостью, в конце концов, опустились до взяток и прочих злоупотреблений властью, послужил еще одним стимулом к активным действиям для тех, кто добивался свержения олигархии в Камакура и уничтожения стоявшего во главе ее клана Ходзё.