— Прости, мамочка, ты что-то сказала? — очнулась от воспоминаний Рита.
— Второй раз говорю: у нас недавно выписался пациент, поехал, кажется, именно в этот санаторий долечиваться. Надо будет ему позвонить, когда он вернется, и поспрашивать о подробностях.
— Вы что, подружились?
— Скорее, хорошо познакомились. Они с отцом во время его дежурств в шахматы играли, оба фанаты-любителя. Ну и обменялись визитными карточками, а сейчас я вспомнила, что он собирался в Литву, и кажется — в «Эгле».
— Конечно позвони, — равнодушно сказала Рита. — Если он там полный срок пробудет, он наверняка вам массу интересного расскажет. Тоже жертва ДТП?
— Нет, у него какая-то спортивная травма. Отец точно знает, я с этим пациентом мало общалась. Не мой профиль.
В общем, несмотря на отсутствие отца, «родительский день» прошел, как всегда спокойно, и по дороге домой Рита, как всегда, подумала, что с родителями ей крупно повезло. Нотации читают очень умеренно, в личную жизнь практически не лезут, на здоровье пока, тьфу-тьфу-тьфу, не жалуются. И вполне довольны своим браком, что в наше время — колоссальная редкость.
«Господи, — вдруг подумала Рита, — у них же в этом году серебряная свадьба! И оба наверняка об этом благополучно забыли. Великолепно помнят, в каком году я болела скарлатиной, а в каком — упала с брусьев в спортивном зале школы, но про собственный юбилей наверняка даже не вспомнят. Доеду до дома, позвоню маме. Такую дату зажимать — просто грех. И о подарке надо заранее позаботиться».
Но прежде всего нужно было позаботиться о том, чтобы выполнить пожелание руководства. Если бы ее хотя бы на день освободили от основной работы, никаких проблем бы не возникло. Но придумывать какие-то оригинальные ходы и методы работы параллельно с «текучкой»…
Иногда, конечно, бывали периоды затишья, но чаще одно какое-то дело, начинавшееся как совершеннейший пустяк, отнимало несколько часов кропотливой работы с бумажными и интернетовскими документами, телефонными переговорами на иностранном языке (хорошо еще, если на одном), урегулирования то и дело возникающих недоразумений.
Следовательно, один вечер дома придется полностью посвятить так называемой «служебной записке». Возможно, даже сегодняшний: ужином заниматься не надо, можно заварить чай, сесть за компьютер и за пару часов набросать нечто вроде «Апрельских тезисов», а потом уже потихонечку их дошлифовывать и дорабатывать.
Рите повезло: в тот вечер не позвонила ни одна из приятельниц, не объявился никто из прежних друзей или поклонников, а за окном пошел дождь: не мелкий, нудный и холодный, а какой-то теплый и радостный. А уж квартиру свою Рита просто обожала, в ней ей всегда было удобно, уютно, ничто не раздражало и даже ритуал заваривания чая в той части помещения, которое условно называлось «кухня», доставлял радость.
Почему условно? Да потому, что Рита, получив после окончания института собственную стандартную однокомнатную квартиру в более чем стандартном панельном доме на окраине Москвы, смогла превратить ее в нечто большее, чем место для ночлега и просмотра телевизора.
Ни традиционного коридора, ни кухни, как таковой, не было: все перегородки, кроме тех, которые отделяли санузел, были снесены, а возле входной двери сооружен огромный шкаф во всю стену с зеркальными панелями вместо дверей, где помещался весь Ритин гардероб. Кухня же являла собой чуть приподнятый фрагмент пола, на котором стоял закрытый, средних размеров шкаф, в котором размещались холодильник, плита, рабочий столик и мойка. Когда во всем этом не было надобности, дверь шкафа просто задвигалась.
Когда Марина Геннадьевна первый раз увидела это чудо мебельного дизайна, она его активно не одобрила. С ее точки зрения, каждый раз задвигать-раздвигать дверцы было шумно и нерационально, и вообще кухня должна быть отделена от жилого помещения, а жилое помещение — от входной двери.
Помещение, в котором было, по сути, всего две «свободных» стены, одна из которых к тому же — с окном и с балконным блоком, казалось неуютным и холодноватым: ни картинку повесить, ни ковра. И даже то, что Рита гордилась своим изобретением: передвижением по всей квартире в компьютерном кресле на колесиках, казалось сущим ребячеством.