За время публикации "Защиты Лужина" в "Современных записках" Г. Адамович еще не раз писал об этом романе, парадоксально совмещая в своих отзывах (зачастую — в рамках одного абзаца, одного предложения) убийственные критические выпады с изящными реверансами, один из которых критик позволил себе на страницах еженедельника «Иллюстрированная Россия» «О "Защите Лужина" <…> можно составить себе твердое мнение <…> Роман бесспорно очень талантлив. Если мне лично он и не нравится, то — как говорят французы, се n’est pas une raison pour en degouter les autres.[28] Во всяком случае, эта одна из замечательнейших русских беллетристических вещей за последние годы» (Адамович Г. Литературная неделя // Иллюстрированная Россия. 1930. 14 июня. № 25. С. 18). Другое дело, что подобные комплименты не могли изменить общей — настороженно-придирчиво-недоброжелательной — тональности адамовичевских отзывов, практически одновременно появлявшихся то на страницах "Иллюстрированной России", то в четверговых выпусках "Последних новостей", где Адамович был литературным обозревателем.
Лишь спустя три десятилетия после первой публикации романа, в предисловии к его парижскому изданию, Г. Адамович <см.> помягчел и ограничился одними комплиментами, назвав "Защиту Лужина" «едва ли не наиболее совершенным» среди набоковских романов, а самого Набокова отрекомендовав как «единственного большого русского писателя нашего столетия, органически сроднившегося с Западом и новой западной литературной культурой».
К сожалению, в начале тридцатых и сам Адамович, и некоторые из его эмигрантских собратьев по перу были далеки от подобного признания. На К. Зайцева, например, "Защита Лужина" произвела гнетущее впечатление, о чем он не преминул сообщить, противопоставив «кромешную тьму сиринского духовного подполья» «живительной, бодрящей и вместе поэтически-пленительной книге» И. А. Бунина (в "Современных записках" "Защита Лужина" печаталась параллельно "Жизни Арсеньева"): «Сирин — блестящий писатель. Он сначала привлек всеобщее внимание как исключительный мастер стиха. Затем, столь же быстро, с первых шагов завоевал себе место замечательного мастера русской прозы. Внешнее совершенство отличает и то новое произведение, которое начало печататься в "Современных записках". Можно было бы систематически, «по статьям» расхваливать достоинства нового произведения. К тому же оно, несомненно, интересно и даже увлекательно — при полном отсутствии занимательной фабулы. Это ли не высший комплимент писателю?
И все же с каким огромным облегчением закрываете вы книгу, внимательно прочитавши до последней строки. Слава Богу, не надо дальше читать этого наводящего гнетущую тоску талантливейшего изображения того, как живут люди, которым нечем и незачем жить. Не люди, а человекообразные, не подозревающие ни красок окружающего их мира, ни душевных красок человеческой природы, слепорожденные кроты, толкающиеся беспомощно, безвольно, безответственно в потемках какого-то бессмысленного и бесцельного прозябания.
Какой ужас, так видеть жизнь, как ее видит Сирин!
Какое счастье так видеть жизнь, как ее видит Бунин!
Спасибо же Бунину, особенно горячее спасибо зато, что он приобщает нас к этой «бунинской» жизни и силой своего гения уводит нас от мрака «сиринской» жизни» (Зайцев К. «Бунинский» мир и «сиринский» мир // Россия и славянство. 1929. 9 ноября. № 50. С. 3).
И все же подавляющим большинством рецензентов "Защита Лужина" была встречена с неподдельным энтузиазмом как «необычайная удача не только для Сирина, но для всей современной русской прозы» (Н. Андреев <см.>) Едва успела появиться сороковая книжка "Современных записок", как на страницах Последних новостей" был помещен анонс, в котором главное внимание уделялось "Защите Лужина": «Судя по началу, роман принадлежит к наиболее интересным вещам, напечатанным "Современными записками" за время их существования» (ПН. 1929. 17 октября. С. 3). Отметим, что по составу участников это был один из самых сильных номеров журнала: помимо "Защиты Лужина", здесь печатались такие произведения, как "Жизнь Арсеньева", алдановский «Ключ», "Державин" В. Ходасевича и "Третий Рим" Георгия Иванова.