— Вот женщины, ни чего не могут в тайне сохранить. — Вздохнул Алексей, поняв, что его спутница успела рассказать деду про взорванный коттедж.
Интересно, а дорожную эпопею, неужели тоже рассказала?
И словно отвечая на вопрос, старик выдул едкий дым и произнес. — Молодец, что девку уберег. За то тебе от господа триста грехов спишется. Хорошая она, только неудачливая.
Старик помолчал. — Адвоката кто прихлопнул, не ведаешь? — Просто, как о чем то малозначащем, спросил он.
— Не знаю. — Честно признался Алексей. — Но думаю, что это ваши, местные дело. Молдавана, к примеру.
— Эк, ты хватил. — Старик глянул на искрящиеся капли золы. — На что ему? У него денег мильен. Он бы купил Абрамку с потрохами, и всех делов. Не дорог золотник то был. Хоть и грех про покойника, да еще к ночи.
"Интересное кино. — Леха затянулся слабеньким Винстоном. — А и, правда, к чему столько шума? Неужели олигарх не мог все провернуть, без этих ковбоев, и уж во всяком случае, без взрывов.
— Да ладно, мое дело теперь десятое. — Леха выбросил окурок в печь. — Завтра кого ни будь уговорю отвезти в город, и прости — прощай, забытый богом угол.
Он потянулся в карман. — Тут за ночлег с нас… — Вытянул из бумажника рыжую купюру.
— Спрячь. — Не повернув головы, отозвался старик. — Чтоб я с дочкиной подружки денег брал. — Иди, поздно уже. Он прижал тяжелую чугунную дверцу серой от золы кочергой.
Алексей прошел по крашеному полу и оказался в маленькой, неожиданно уютной спаленке. Явно не старика. — Глянул Алексей на кружевные занавески и вышитые крестиком салфетки.
— Свет выключай. — Произнесла из-за перегораживающей комнату занавески Мария.
— Леха поискал глазами выключатель, и потянулся к нему, и замер. Насторожил стук в кухне.
— Кто там? — Повернул голову на звук. Прозвучал негромкий голос старика, а следом, почти без паузы раздался грохот.
— Что? — Высунулась из закутка симпатичное лицо, которое не портил даже фиолетовый бланш. — Дядь Вань? Тебе плохо?
Алексей уже не заморачиваясь правилами приличия, выдернул спутницу из-за ширмы. Не раздевалась еще, ну и хорошо. Он накинул на крашеную дверь приличных размеров крючок, и врезал кулаком по заклеенному на зиму окну. Хрустнуло дерево, звякнуло треснувшее стекло.
— Уходи. — Толкнул он Марию к холодному провалу.
— К-куда? — Не поняла его спутница?
— Наружу. Быстро. — Всем весом уперся в дрогнувшую от неслабого удара дверь.
— Живо, сказал. Уходи. К тетке. Куда угодно. Вот. — Он сунул за ворот ее платья бумажник, и толкнул к окну.
Наконец и до Марии дошло, что все идет не правильно. Она неловко выбралась на засыпанный землей подоконник и спрыгнула в темноту.
Новый, акцентированный удар едва не снес дверь с петель.
— Врешь, не возьмешь. — Леха уперся, концентрируясь, словно стоящий на мосту борец, которого ломает превосходящий по весу противник.
Но последний удар оказался вовсе неудержим. Видимо били в унисон минимум двое.
Створка хрустнула, и развалилась напополам, а в лицо Алексею уперся ствол табельного милицейского АКМа.
— Руки. — Норовя ошеломить, заорал-взвыл нападающий.
Удар кованым ботинком в колено подрубил ногу, а второй уже с боку снес Алексея в сторону колышущейся на морозном ветру, занавеске.
— Лежать, сука, мозги вынесу. — В голову уперся срез ствола.
И для пущего эффекта выпустил короткую, на три выстрела, очередь почти у самого виска задержанного. Лицо обожгло вонючей гарью. Леха непроизвольно зажмурился, и тут же получил крепкий удар в печень. Расслабляющий, как обозначают его ментовские методички.
В себя пришел, когда на завернутых за спину руках защелкнулись тугие кольца наручников.
— Уйти хотел? Не вышло. — Пробормотал наряженный в камуфляжную метелицу гоблин.
Рука, затянутая в беспалую, с толстыми накладками перчатку рванула его за ворот.
— Сюда смотреть. Допрыгался? Из самой Москвы киллера впервые видеть приходится. — Ну, шагай на свет, душегуб.
Двое бойцов подхватили его под руки, и жестко фиксируя выволокли в кухню.
Леха неловко выгнул голову и увидел лежащего возле печи старика. От головы, растекалась по коричневому, глянцеватому полу натекла небольшая лужица крови.
— Ох, @ля. — Вырвалось у конвоира. — Серый, кажись дедок кони двинул.
Ты ему дверью так приварил, что он, похоже, виском об печку и пришел.
Чего я? — Пробормотал из-под вязаной маски глухой голос. — Приказано было брать жестко. Злодей мог оказать вооруженное сопротивление. А этот не открывал. Оказывал сопротивление. — Привычно процитировал гоблин слова приказа. Это, как его, эксцесс исполнителя.