— Запрещено законом? Ну и что? Они тоже закон нарушили. Вот примерно такое объяснение можно услышать в ответ. — А у нас перенаселение.
Поэтому, когда Алексея перевели в небольшую, по меркам ИВС, камеру на пятнадцать человек с рецедивами, он напрягся. Однако смотрящий успокоил.
— Слышь, не парься, там тоже люди. Будешь по уму жить, никто тебя спецом грузить не станет. А ты пацан, вижу правильный. Весточку перекину. Не косякуй только, и все путем. Пресс хат здесь нет, так, что спецом ломать не станут. Да и на что? На тебя у них все уже под суд готово. Это видно следак злобится.
Переехал Алексей ближе к вечеру. Народ в новой камере оказался куда как колоритней. Наколотые на руках кинжалы, звезды и прочая символика явно что-то обозначали. Однако, старожилы не быковали. Дождавшись подтверждения, что человек путевый, пригласили за стол. Разговор начался после ужина. Рассказ Лехин, урезанный до последнего предела, все равно вызвал всеобщее удивление.
— Чемпион? Да брось. — Шутливо не поверил старшой. — Хотя, а ведь и правда, где то слышал фамилию. Слушай, ну совсем беспредел творят. Чего ты вообще поперся служить? Отмазаться не смог?
— На Лубянской сделали предложение, или в Кресты, или на службу. История не моя, так что поверь на слово. — Отговорился бывший спортсмен.
— Так ты что? За конторскими сидел? Не поверил один из сокамерников. Мелкий, вертлявый паренек с соответствующей кличкой «Муха».
— Ну да. — Алексей, не видя смысла скрывать факт нахождения в знаменитой тюрьме, рассказал о порядках и обстановке в печально известном заведении.
Авторитет его после этих рассказов вырос значительно больше, чем после сообщения о знании пяти языков.
Вечер пролетел незаметно. Люди, в отличие от общей, в этой камере оказались гораздо интересней. Рассказы, если перевести их на нормальный язык, вполне могли потягаться с историями некоторых писателей.
А на следующий день его отозвал к себе авторитет. Старшего звали «Волонд» — кличка серьезная, духовитая, главное, что получить такую дано не каждому. Смотрящий своей стоил. Абсолютно седой, с аккуратной белоснежной бородкой, он походил на русского актера Любшина и одновременно иностранного Шона Конори. Говорил совершенно чистым, литературным языком, и только полустертый купол, виднеющийся в разрезе рубахи, выдавал опытного уголовника.
Сидеть тебе Алексей придется, это без вариантов. — Начал разговор Волонд. Они столько статей нарушили, потому, как уверены в исходе. Дадут, я так мыслю лет пять. Судя по комбинации пунктов — на Строгом. В общем, делают из тебя злодея. И, если я их ментовскую натуру правильно понимаю, добавят для полного комплекта тебе еще что-нибудь здесь. Они на эти выдумки мастера. Обставят, так, что никуда не денешься. Советы давать в нашем мире не принято, однако, скажу. Смысла тебе ждать суда никакого. А дальше думай сам. Умный поймет.
А почему сказал? В той камере, про которую ты рассказал, я сидел. Даже шконку помню. Вроде как земляка встретил. Ладно, иди думай. Не сторожись. Здесь тебя не подставят. За другие хаты не скажу.
Разговор заставил Алексея собраться. Окажись он в другой обстановке, кто знает, может и не стал прислушиваться к словам уркагана. Однако неволя быстро учит.
Бесправию и тому, как легко может оказаться человек в обстоятельствах, когда желаний и воли не зависит ничего.
***
На прогулку положено выводить покамерно. Однако чем меньше тюрьма, тем проще отношение к законности.
"Из-за десяти человек на ветру стоять? Перебьются". - решил зам по режиму и распорядился уплотнить график.
В тот день вместе с их камерой по огороженной, как собачий вольер, площадке, прогуливался еще человек двадцать.
Леху тормознул Волонд, и они шли рядом, неторопливо болтая о каких-то пустяках. Шум, даже не шум, а непонятное шевеление Алексей ухватил только благодаря отточенной годами тренировок и схваток реакции. Он оттолкнул авторитета и развернулся на движение. Рука шедшего позади невзрачного мужичка с зажатым в ней железом еще только шла на замах, а он уже встретил злодея прямым в лоб. В последний момент, решив не калечить неразумного, стукнул разжатой ладонью. Однако тот, словно, подкошенный, рухнул на асфальт. Еще бы, ладонь размером с хороший блин да плюс девяносто килограмм веса могли отправить в нокаут и не такого. На шум отворилась решетка и заметившие только удар Алексея, вертухаи кинулись к нарушителю. Удар дубинкой повалил его на колени, а упертый в спину ствол недвусмысленно дал понять, что дергаться опасно.