– Убью-у-у! – вдруг истерично закричал он и довольно сильно пнул меня ногами в живот.
Настала моя очередь ломать и крушить своим телом школьный инвентарь. Не удержавшись на ногах, я повалился на тумбочку, заставленную колбами. Они со звоном посыпались на пол. Удушливая вонь стала заполнять лабораторию. Я вляпался рукой в какую-то маслянистую гадость, которая стала жечь, как если бы я угодил рукой в паровозную топку. Рябцев с рычанием кинулся на меня, размахивая то ли указкой, то ли ножкой от стула. Я не успел прикрыть лицо и получил довольно чувствительный удар по переносице. Кажется, из моего носа фонтаном брызнула кровь. Парень совсем обезумел и замахнулся своей палицей, чтобы врезать мне еще раз. Это плохо бы кончилось для меня, но я успел подсечь его ногу, и Рябцев, взмахнув руками, полетел на пол. Я добавил ему в челюсть апперкотом. Фартук каким-то образом оказался на голове Рябцева. Пока он пытался сорвать его со своего лица, я схватил гордость школы за воротник, рывком поднял его на ноги и с силой вытолкнул из лаборатории, спасая тем самым оставшийся инвентарь. Рябцев упал на стол, перекувырнулся через него и, опрокидывая табуретки, завалился на пол.
Я подошел к умывальнику, открыл воду и умыл лицо. К счастью, зеркала над умывальником не было, и я не увидел своего носа, вид которого наверняка бы меня опечалил.
– И кто тебя этому научил? – спросил я, вытирая лицо нижним краем рубашки. – Физрук?
Вопрос прозвучал двусмысленно. Я думаю, Рябцев не понял, какую науку я имел в виду: мордобой или химию? Он медленно вылезал из-под табуретов. Из лаборатории доносилось жуткое шипение, словно наша потасовка разбудила клубок змей. Я заглянул туда, невольно зажав пальцами нос. Над пламенем газовой горелки в штативе висела колба. В ней кипела и пузырилась какая-то мутная жидкость. Пена, выползая из горлышка, прямо на глазах чернела и застывала, образуя нечто похожее на черную пемзу.
Я погасил огонь и пробежал взглядом по оцинкованному столу, усыпанному битым стеклом и залитому зловонными лужами. Под самой вытяжкой лежал прибор для микросварки и медицинский зажим. Тут же я увидел небольшую картонную коробку, в которой, на ватной подстилке, лежало штук десять ампул с надписью «новокаин», наполненных прозрачной жидкостью. Я обратил внимание, что ампулы были необычные, с короткими расплющенными кончиками. Я взял одну из них. Она была еще теплая.
– Вам не кажется, что это уже выходит за рамки допустимого?
Я обернулся на голос. В дверях стояла Ольга Андреевна.
Глава 19
Несостыковочка
– Да, – согласился я. – Это уже выходит за рамки… Извини, Рябцеву было здесь немного тесно, и мне пришлось выбросить его в класс…
– «Извините», – поправила учительница и мстительно сжала губы. – Вы избили моего ученика. Вы устроили погром в лаборатории. Я сейчас вызову милицию!
Она в самом деле решительно повернулась и быстро пошла к выходу, и красный плащ развевался на ней, как бурка Чапаева.
– Ольга Андреевна! – позвал я. – А зачем куда-то ходить? Воспользуйтесь моим мобильником!
Я протянул ей трубку. Учительница остановилась перед дверью и взглянула на меня холодными глазами. Трудно было поверить в то, что эта строгая химица всего несколько часов назад затащила меня в ванну прямо в одежде, а потом стояла передо мной раздетой, и глаза ее были томными от предвкушения любви…
– Он кинулся на меня, как ненормальный, – невнятным голосом пробубнил Рябцев, поднимаясь из-под стола и прижимая ладонь к разбитым губам.
– Я думаю, у вас будут большие неприятности, – спокойно и уверенно произнесла Ольга Андреевна, затем подошла к Рябцеву и тронула его за подбородок. – Убери руку… Конечно, губы разбиты. Прополощи рот, он весь в крови…
Рябцев покорно, как бычок на веревке, поплелся к умывальнику. Ольга Андреевна села на табурет, закинула ногу за ногу, скрестила на груди руки и подняла на меня свои замечательные глаза.
– Ну? – произнесла она. – Я жду объяснений!
– Сначала я хотел бы получить объяснения от Рябцева, – отпарировал я, прохаживаясь вдоль доски и сжимая двумя пальцами ампулу. – Что это?
Рябцев шумно высморкался, закрыл воду, свирепым взглядом покосился в мою сторону, но ничего не сказал.
– Тогда, может быть, вы скажете? – спросил я у Ольги Андреевны, показывая ей ампулу с прозрачной жидкостью.
– Понятия не имею, – легко ответила она. – А на каком основании вы устроили нам допрос?
Я вздохнул. Пора было раскрывать карты.
– На том основании, Ольга Андреевна, что я частный детектив и работаю здесь по поручению милиции.
– Ух ты! – с издевкой воскликнула учительница и посмотрела на меня так, словно нашла под березкой чистенький и свеженький грибочек. – Если не ошибаюсь, еще недавно вы были журналистом?
Я кинул взгляд на Рябцева. Парень сидел на краю стола, шмыгал носом, но вся его агрессивность словно вместе с кровью смылась. Теперь он смотрел на меня, как на авиационную бомбу, которую откопал в своем огороде.
– Я повторяю свой вопрос!
Рябцев затравленно взглянул на ампулу в моей руке и кинул вопросительный взгляд на учительницу. Ольга Андреевна смотрела на ученика мягко и доброжелательно.
– Саша! Ну скажи этому… частному детективу, что в этой ампуле? Говори правду, не бойся!
Рябцев снова сверкнул взглядом в сторону учительницы, как бы желая получить подтверждение, что он ее правильно понимает.
– Новокаин, – ответил он, потупив взгляд.
– А вы как думаете? – спросил я у Ольги Андреевны.
– Я ведь вам уже сказала: понятия не имею! – с улыбкой ответила она. – Эту ампулу я вижу первый раз в жизни.
– И вы не знаете, чем ваш ученик занимался в школьной лаборатории в два часа ночи?
– Почему же! Конечно, знаю! Я попросила его провести кое-какие опыты и записать результаты. Видите ли, я сейчас работаю над кандидатской диссертацией, и Саша, ради углубления своих знаний, добровольно вызвался мне помочь. Так ведь, Саша?..
Рябцев кивнул и вытер липкие от крови губы рукавом халата.
– Разве это нормально, что ученик работает ночью?
– Каюсь, это совсем не нормально! – нахмурив брови, ответила Ольга Андреевна и приложила к груди ладонь. – Но сейчас, уважаемый господин детектив, без упорного труда в институт не поступишь, а знания, которые я даю моему ученику, очень пригодятся ему при поступлении.
– Значит, вы заключили сделку? Он вам – диссертацию, а вы ему – золотую медаль и институт?
– Да. Пусть будет так грубо и прямолинейно: мы заключили сделку. А что, в этом есть какой-то криминал?
– Я думаю, что криминал есть в этой ампуле, – ответил я. – В подобных штуках с такой кустарной пайкой обычно содержится наркотик.
– Что? Наркотик? – наигранно ахнула Ольга Андреевна. – Саша! Неужели ты посмел кустарно запаять в эту ампулу наркотик?
Она издевалась надо мной. Рябцев, чувствуя мощную поддержку учительницы, усмехнулся и отрицательно покачал головой.
– Вот видите, – кивнула на ученика Ольга Андреевна. – Саша не мог этого сделать! Он работал только с хорошими химикатами и пользовался непорочными формулами!
– Какими химикатами пользовался Саша и что он из них производил, выяснит судебная экспертиза, – заверил я.
– А зачем нам ждать экспертизы? – пожала плечами Ольга Андреевна. – Я хоть сейчас могу все по памяти перечислить. В холодильнике стоит колба с этонитазеном, органическим веществом, формула которого опубликована в журнале «Гельветика». В шкафу, рядом с вытяжкой, лежит коробочка с метадоном, методика изготовления которого опубликована в журнале «Медицинская промышленность СССР». В одной из пробирок, которую вы разбили, был дифенилацетонитрил. В нижнем шкафу должна стоять колба с метилфентанилом, описание и формулу которого вы можете найти в широко распространенной книге Лейстнера и Буйтоша «Химия в криминалистике». Этой ночью Саша должен был провести ряд химических операций: изготовить дифенилацетонитрил, произвести разгонку под вакуумом продуктов взаимодействия окиси пропилена с морфолином, а также засыпать лактозой для кристаллизации несколько капель концентрата амина. Помимо этого, ему предстоит химическим путем получить метадон и фенадоксон… Еще вопросы есть?