Я тосковала, как зависший компьютер, а Софья Ильинична буйствовала — проклинала тетку и дядю, засунувших ее в это дупло, и двоюродную сестру, вовсе выкинувшую ее вон; чихвостила родителей, которые бросили ее на произвол судьбы, не обеспечив достаточным количеством денег; досталось даже каким-то незнакомым мне и, видимо, совершенно случайным людям. Софья не давала полезных сведений, я не могла вычислить, в каком возрасте она лишилась родителей, но что-то подсказывало, что была она далеко не младенцем, из которого родственникам-купцам можно было без труда вылепить нормального человека.
Судя по замашкам, лет десять-двенадцать ей было, и родители не от большого ума вбили ей в головушку главное: весь мир у нее в долгу уже по праву ее рождения. Мир в который раз отказался оправдывать ожидания, Софья не утихала, и я начинала на собственной шкуре познавать, что чувствует человек с раздвоением личности. Это не воображаемый друг, с которым можно пошутить, которому можно поплакаться в воображаемую жилетку, это нечто, что не заткнешь, оно живет своей жизнью.
— Бесполезное ты создание, — прошептала я своему второму «я», а оно в ответ немедленно надуло губы, но заткнулось. — Заладила — замуж, замуж. И не смей реветь. Нам с тобой жрать нечего. И раз за нами никто не идет, встали и пошли продавать твои шмотки. Все, что нажито непосильным трудом.
Я так и не узнала, что я сама себе возразила на это, потому что в дверь требовательно постучали.
— Барышня? — голос был старушечий и мне пока не знакомый. — Барышня, али вы бредите?
До меня своевременно дошло, что старуха не иронизирует.
— Я молюсь, — громко сказала я, хотя вряд ли она была глухая, раз расслышала шепот.
— Владыка! — возопила старуха, но опомнилась и заговорила нормальным тоном: — Кто вслух-то молится, окаянная? Там до вас ахфицер пришел. Вона, по калидору плутает. Провести его али нет?
Я подскочила, щеки вспыхнули, и пока я отпирала дверь, умудрялась тереть лицо ледяными руками, чтобы немного согнать краску. Было смешно — я не рассмотрела Ветлицкого толком, мне было плевать, как он выглядит, а вот Софья Ильинична успела положить на него глаз.
— Только попробуй, — прошипела я угрожающе и открыла дверь. На меня с притворным состраданием уставилась хмурая бабка — переодеть ее, и можно сажать на лавку давать характеристики всем проходящим мимо. — Где офицер?
Сочувствие на лице старухи сменилось сперва удивлением, затем то ли брезгливостью, то ли испугом, и она ткнула рукой куда-то влево. Я повернулась, на мгновение растерялась, и Софья Ильинична тотчас взяла реванш, оттолкнув старуху, чтобы не мешала обзору. Та что-то фыркнула, я закусила губу.
— Простите, — опомнилась я, чем шокировала бабку окончательно, и она припустила по коридору, бормоча, что в барышню нечисть вселилась. — Господин полковник!
Офицер обернулся, и я смущенно фыркнула. Господин полковник до меня не снизошел, и ко мне направлялся совсем молоденький паренек. Я подумала, что он вряд ли брился, Софья Ильинична, вероятно, прикинула матримониальные перспективы, но ничем себя не выдала.
— Софья Ильинична, — паренек подошел, учтиво поклонился, я судорожно вспоминала, что сделать — книксен или достаточно слегка кивнуть? — Поручик Ягодин, сопровожу вас… вы знаете куда.
Ладно, поручик, надеюсь, мы подразумеваем с тобой одно и то же и твой шеф за ночь не переменил свои планы.
— Мои вещи… — начала было я и указала на дверь комнаты, но поручик оказался понятливым.
— Тимофей! — крикнул он в полумрак коридора. — Сундук барышни забери. — И он, снова поклонившись, галантно предложил мне согнутую в локте руку.
У этого века тьма недостатков, с досадой подумала я, и один из главных — этикет, предписывающий непрошеный телесный контакт, но я превозмогла, оперлась на руку поручика и потащилась сначала по коридору, потом по лестнице. Женщины тут ходили неспешно, по крайней мере, женщины моего круга. Каких богов, какое мироздание я прогневала так, что мне досталась неуравновешенная нищая аристократка? Почему не мещанка с какой-нибудь небольшой мастерской, почему не предприимчивая купчиха? Почему я не Аксинья Прововна, черт побери?
На лестнице нам встретился корпулентный мужчина, проводивший меня тяжелым взглядом исподлобья. Я вспомнила про какого-то Тита, который имел на меня виды. Черт с ним, у меня впереди…