- Я знаю. Но могу твердо обещать: как и любой кошмар, это пройдет.
Эшли вздохнула.
- Неужели нет никакого способа облегчить эти страдания?
Старик усмехнулся.
- Если бы они были, моя милая, будьте уверены: американцы уже запатентовали бы их, разлили по бутылочкам и продавали на каждом углу.
Она улыбнулась.
- Да, забавно - я веду себя так, словно я единственная в мире, кого постигла такая печальная участь. Между тем, подобное ведь почти с каждым случается. Просто кажется, что никто не в состоянии понять, что именно с тобой сейчас происходит. С другой стороны, все люди разные и могут по-разному воспринимать свои несчастья.
Старик кивнул.
- Да, все мы ощущаем горе и боль по-разному, но собственное горе все равно воспринимается сильнее и острее. - Он взял свой стакан. Постарайтесь как можно скорей взять себя в руки. Иногда вам будет казаться, что самое страшное уже позади, иногда, напротив, будет накатывать самая черная хандра. И вот именно в такие, самые тяжелые дни, когда, казалось бы, даже само существование становится невыносимым, и надо проявить характер, собрав в кулак всю свою волю, и - сражаться. В конечном итоге бойцам всегда счастье улыбается - по себе сужу. Но для этого нужно стиснуть зубы. Нужно постараться, превозмогая боль, вновь и вновь твердить себе, что впереди у вас вся жизнь, и что вам по плечу любые сложности. Настанет время, когда вы тоже состаритесь, и тогда у вас будет уже не так много возможностей начать все заново. А сейчас вы должны думать, насколько заманчиво начать жизнь сначала. Ведь никто не знает, какие приятные сюрпризы могут поджидать вас впереди. Только смелей идите вперед с поднятой головой и - не оглядывайтесь.
Эшли горько усмехнулась.
- Послушать вас, и я скоро сама себе позавидую. Нет, мне кажется, что будет проще с ним вообще не встречаться. Мы ведь работаем вместе.
- А вы не стремитесь все упрощать. Чем сложнее поставленная цель, тем почетнее победа.
- Вы рассуждаете как настоящий стратег, - заметила Эшли.
Старик приподнял брови.
- Поверьте, моя милая, на мою долю тоже немало горя выпало. Но я всегда встречал трудности с поднятым забралом. И верю, что вам это тоже по силам.
- Вы и в самом деле так думаете?
- Да.
- Тогда, пожалуй, я начну с того, что завтра закурю в метро сигарету, - сказала Эшли, и они оба расхохотались. - Спасибо, после ваших слов мне стало намного легче. Кстати, а куда делась оленина?
- Джордж сдался. Догадался, должно быть, что я собрался съесть её сам, а он знает, что слишком много мяса мне нельзя. Избави нас, Господи, от чересчур заботливых официантов.
Эшли хихикнула:
- Но и спасибо им.
- Пожалуй, да, - согласился старик после некоторого раздумья.
- Вы уж извините, что я так на вас выплеснулась. Мне, правда, очень неловко.
- Это вы зря. Если, конечно, не решили сдаться.
- Ни за что! Теперь я уже точно знаю, что сумею все это пережить. Просто пока мне ещё плохо без него, хотя, кажется, дай мне волю, и я бы его сама задушила. Как он смел выставить меня такой нелепой и взбалмошной?
- Ага, я вижу - мы уже по второму кругу пошли, - улыбнулся старик.
Эшли нахмурилась.
- Да, верно. Боюсь, что последние дня четыре я только и делаю, что хожу по кругу.
- Нда, - произнес старик. Затем, чуть подумав, добавил: - Знаете, моя милая, я бы вам посоветовал завтра заодно купить себе меховую шапку.
Эшли посмотрела на его доброе, изборожденное морщинами лицо и улыбнулась.
- Спасибо, что выслушали меня.
- Это вам спасибо, - сказал он, и Эшли поняла: для него их беседа тоже не прошла даром. Повинуясь какому-то порыву, она протянула руку и легонько стиснула его запястье. Глаза старика засияли, и Эшли поняла, что пришла сюда не зря.
ГЛАВА 6
Всю дорогу до самого Брайтона дождь так и не прекращался, и Дженнин была несказанно счастлива, когда наконец добралась до небольшого уютного отеля, в котором забронировала номер. Завтра вечером она переберется в "Метрополь", где остановится вся съемочная группа. Но это завтра, а сегодня она принадлежала самой себе.
Пока совсем ещё юная консьержка искала ключ, Дженнин осмотрелась по сторонам. В небольшом вестибюле, обставленном древней мебелью, царил полумрак. Шторы задернуты не были, а дождь за окном лил, не переставая.
Зябко поежившись, Дженнин снова повернулась к стойке. Девушка вынырнула из какой-то каморки, держа в руке ключ. Дженнин расписалась в журнале для постояльцев.
- Благодарю вас, миссис Грин, - сказала консьержка и вручила ей ключ.
- Возможно, мне придется задержаться сегодня вечером, - сказала Дженнин, наклоняясь, чтобы взять свою дорожную сумку. - У вас есть запасной ключ от входной двери? На тот случай, если вы запрете рано.
- Да, конечно, - кивнула девушка. - Вот, возьмите мой. Я уж сегодня точно носа на улицу не высуну - дождь как из ведра льет.
Взяв ключ, Дженнин направилась к лестнице.
- Приятного отдыха! - пожелала ей вслед консьержка.
Дженнин улыбнулась, но оглядываться не стала - не стоило рисковать. Ее шляпка была надвинута почти на самые глаза, а рот и подбородок укутывал шарф. Дженнин была уверена, что её никто не узнает; впрочем, девушка особого любопытства и не проявляла.
Поднявшись на второй этаж, Дженнин отперла дверь в комнату номер шесть. Обстановка была точь-в-точь такой, как она и ожидала. Огромная двуспальная кровать, небольшой обшарпанный шкаф-купе - наверняка из комиссионного магазина - и стандартный столик с неизменной библией. Дженнин сразу взяла её и упрятала в шкаф. Библии всегда заставляли её испытывать определенную неловкость, а уж сегодня особенно.
Дженнин подошла к окну. Оно выглядело так, будто его не открывали уже долгие годы. Ничего, возможно, днем из него удастся увидеть море.
Возле окна притулился маленький туалетный столик, давным-давно переделанный из трюмо. Зеркало теперь висело над ним отдельно. Опустив сумку на кровать, Дженнин зажгла бра и присела на табурет.
В соседнем номере что-то загремело. Потом с грохотом упало. Стараясь не обращать внимания на шум, Дженнин повернулась лицом к зеркалу.
Руки её дрожали. Едва заметно, но вполне достаточно, чтобы ей захотелось выпить. Предвидя это, Дженнин заранее припасла бутылку "Бушмилз" и сейчас, вынув её из сумки, прошла в ванную за стаканом. Там их оказалось даже два. Еще одно преимущество номера на двоих.
Плеснув в стакан немного виски, она залпом осушила его, затем вернулась в комнату и, налив себе еще, поставила бутылку на туалетный столик.
Почувствовав себя уже поувереннее, Дженнин снова посмотрелась в зеркало. Сняла шляпку с шарфом и бросила на кровать. Затем избавилась от шубки. Расстегнула дорожную сумку. Платье лежало сверху. Дженнин быстро выскользнула из джинсов и свитера, сняла белье и, оставшись совсем голая, снова повернулась к зеркалу.
Несколько минут она разглядывала себя. Лицо её казалось бесстрастным, красиво подстриженные светлые волосы были слегка примяты шляпкой. Дженнин полюбовалась своей белоснежной, не тронутой загаром кожей, небольшими нежными грудками. Погладила их, затем чуть приподняла, неотрывно следя в зеркало за всеми движениями. Потом рука её скользнула вниз, к животику. Ниже зеркало видеть не позволяло. Дженнин перевела взгляд на свое лицо.
- Дженнин Грей, - прошептала она своему отражению, а потом, криво усмехнувшись, добавила: - Миссис Грин.
Повернувшись к своей сумке, Дженнин принялась с нарочитой медлительностью копаться в ней. Достала косметичку и расстегнула застежку-молнию. Так, сначала коричневый карандаш. Легонько подвела им свои светлые брови, отчего в её лице появились мужские черты. Затем подкрасила глаза черной тушью. Еще раз подвела карандашом брови. Подкрасила веки и ресницы. Нарумянила щеки. Затем, ещё раз полюбовавшись на себя в зеркало. Усмехнулась и тюкнула кончиком карандаша в скулу. Пусть здесь будет родинка.