Затем они обсудили письмо, которое прислала ему Бланш несколько недель назад и в котором интересовалась, не возражает ли он против того, чтобы они объявили о дате своего бракосочетания, собравшись в канун рождества в тесной компании у её отца. Джулиан взял её за руку и, улыбнувшись. Сказал, что конечно же не возражает. В итоге последние два дня они посвятили приготовлениям к свадьбе.
Вот и сейчас он задержался на работе в какой-то мере по причине грядущего медового месяца. Он хотел спокойно просмотреть атлас в надежде, что почерпнет из него какие-нибудь идеи. Тем не менее, отпустив домой секретаршу, он так ничем и не занялся. В голове царил полный бедлам. Как ни пытался Джулиан заставить себя думать о работе, о Рождестве, о свадьбе ничего не выходило. Все его мысли упорно возвращались к Эшли.
Он заметил, как она посмотрела на него, когда, выйдя из своего кабинета, Джулиан увидел, что Эшли разговаривает с его секретаршей. Он также обратил внимание, что в последнюю неделю Эшли вообще сделалась особенно приветливой с Амандой; и он знал - почему. Эшли страдала, и он это чувствовал, хотя она и старалась не показывать вида. Джулиан прекрасно понимал, чего ей это стоит. Ведь он и сам жестоко терзался. Но выхода не было. Он сам положил конец их отношениям. Он собирался жениться на Бланш он хотел на ней жениться. Однако и расставаться с Эшли ему было мучительно больно.
Особенно трудно ему было оттого, что каждый день он видел Эшли, разговаривал с ней. Джулиан не хотел, не мог предложить ей уйти. Эшли не заслуживала такой участи. Он и без того ненавидел себя лютой ненавистью. В ту злосчастную ночь ему понадобилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы уйти от нее. Джулиан понимал, что никогда не забудет тот полное растерянности и горя выражение, которое появилось в глазах Эшли, когда она поняла, что он так и не скажет ей, что любит её. А елка? Черт бы её побрал! Ведь Эшли для него её нарядила! И накупила такую уйму подарков - все для него! А он так обошелся с ней. Скотина! Не следовало ему заходить с ней так далеко. Каким болваном он был, рассчитывая, что в конечном итоге все само собой кончится. В итоге они оба страдали, а он ничего не мог поделать.
Джулиан встал и обошел вокруг стола. Затем вернулся на место. Подошел к окну, постоял, посмотрел вниз. На улице царил полный беспорядок. Машины застряли в пробке. Джулиан принялся бесцельно мерить шагами кабинет. Наконец не выдержал и, открыв встроенный в стену бар, вытащил бутылку джина и налил себе в стакан. Добавил тоник со льдом. Он понимал, что ведет себя по-дурацки, но бремя вины давило на его плечи слишком тяжким грузом.
Ему отчаянно недоставало Эшли. Он любил её. Да, черт побери! Любил всем сердцем. Но ведь и Бланш он тоже любил! Правда, совершенно иначе. Не говоря уж о том, что все знали: он женится на Бланш. Обратного пути не было, он давно отрезал себе пути к отступлению. Не то, что с Эшли. Как он мог так поступить с ней? Да, в работе Эшли была хваткая и уверенная в себе, но вот в личной жизни, во всем, что касалось любви и её ребенка... Да, она такая ранимая и беззащитная, а он ухитрился ударить её в самом чувствительном месте.
Джулиан подумал про Алекса. Как он мог так обойтись с её сыном? Ведь ребенок теперь возненавидит его! От одной лишь этой мысли на душе Джулиана скребли кошки. Как он мог столько натворить? Плюнуть в душу Эшли и так жестоко ранить её сына, который никогда его не простит. Неужели нельзя ничего исправить? Сделать так, чтобы они оба - Эшли и Алекс - были счастливы. Для этого надо только жениться на Эшли. Но как быть с Бланш?
Господи, неужели он сам загнал себя в тупик?
Джулиан снова наполнил стакан.
Вдруг его осенило. Он купит им - ребенку и матери - какой-нибудь совершенно исключительный подарок к Рождеству. Что-то такое, о чем они оба мечтали. Джулиан призадумался и, чем дальше, тем больше ему эта идея нравилась. Но только что купить?
Джулиан сидел и ломал голову, пока наконец не набрел на нужный ответ.
Он снял трубку и позвонил. В одно место, затем в другое. Оказывается, осуществить задуманное было не так-то просто. Тем не менее два джина с тоником и несколько звонков спустя ему это удалось.
Со вздохом облегчения Джулиан положил трубку. Да, голос совести обошелся ему в круглую сумму, но мог ли он поступить иначе? Все-таки Эшли и Алекс будут счастливы, да и ему самому - Джулиан со стыдом признался себе будет полегче.
Надев пальто, он выключил свет и покинул кабинет.
* * *
Предрождественские дни были для них наполнены всяческими хлопотами. Целую неделю они почти не общались, поэтому теперь, встретившись в коктейль-баре отеля "Ритц" вечером в канун сочельника, им было о чем поговорить.
Кейт стояла перед сложным выбором. Элламария примчалась прямо с репетиции и приволокла с собой Николаса Гоу, игравшего в "Двенадцатой ночи" роль Себастьяна. Кейт уже давно положила на Николаса глаз, но до сих пор подходящего повода для знакомства у них не было. Она уже открыла было рот, чтобы сказать, как рада его видеть, когда заявилась Дженнин, которая привела с собой Джоэля Мартина. У бедной Кейт отвисла челюсть; несколько секунд она не могла даже слова выдавить.
- Ты хоть сдерживай свою похоть, - шепнула ей на ухо Эшли. - Сейчас слюнки по подбородку потекут.
- А тебя это удивляет? - спросила Кейт. - Да ты полюбуйся на него какой красавец! - Пригнувшись к уху Эшли, она в свою очередь прошептала: Если я не стану женщиной сегодня, то останусь девственницей навсегда!"
- А вот и Боб! - вскричала Элламария и, подскочив к нему, радостно обняла.
- Всех с Рождеством! - воскликнул Боб и приподнял бокал с шампанским, который уже успела вручить ему Элламария.
Все последовали его примеру.
- Может, присядем? - предложила Элламария. - А то у меня ноги отвалятся.
- С чего бы это? - сказал ей Боб, понизив голос. - Насколько мне известно, большую часть дня ты провела, лежа на спине.
Элламария поперхнулась и поспешно огляделась по сторонам, проверяя, не слышал ли кто.
Джоэль Мартин, судя по выражению, слышал.
- Ты что нарочно? - прошипела она Бобу, с трудом сдерживая смех.
- Нет, но ты сама напросилась.
- Ничего подобного. Не забудь - мы в "Ритце", так что веди себя прилично.
- Садись сюда! - позвала Эшли, похлопывая по сиденью стула рядом с собой.
Наступив Бобу на ногу, Элламария начала пробиваться к своей компании.
- Джоэль Мартин! - представился Джоэль, протягивая руку Бобу.
- Боб Мак-Элфри. Вас, кажется, Дженнин привела?
- В какой-то степени, - улыбнулся Джоэль. - Она сказала мне, что вы каждый год собираетесь здесь на Рождество.
- Да, - кивнул Боб, оглядываясь по сторонам. - Отмечать Рождество в "Ритце" вошло у них в традицию.
- Скажите, а кто эта женщина, которая сидит рядом с Дженнин? Нас, по-моему, не представили.
Боб снова обернулся, потом сказал:
- Эшли Мейн. - И тут же, заметив вспыхнувший в глазах Джоэля интерес, добавил: - Выбросите её из головы - она сейчас хандрит из-за несчастной любви.
Джоэль задумчиво кивнул, не сводя глаз с Эшли. Та отвернулась и посмотрела в сторону. Ей не хотелось признаваться Кейт, но красавчик не понравился ей с первого взгляда.
Тем временем Боб с Джоэлем приблизились к столу, и сидящие за ним потеснились, освобождая место. Все хохотали над какой-то шуткой Дженнин, но Джоэль не преминул заметить, что щеки Эшли покрылись румянцем.
- Привет, Боб, - сказала Дженнин, усаживая его между собой и Элламарией. - Может, ты хоть ответишь на мой вопрос?
- Смотря на какой, - осторожно произнес Боб.