Пройдоха Дейв бодр и весел, как будто вечер еще только начинается, Я оглядываюсь в поисках такси. Такси не видно. И у меня, кстати, нет денег. Не осталось ни цента.
– Я тебя очень прошу. Пожалуйста. Отвези меня домой.
– Только после завтрака. Тут поблизости есть совершенно волшебное место, где подают лучшие в городе завтраки.
– Нет, правда. Мне надо лечь спать.
– После завтрака. Хороший завтрак – это хороший задел для хорошего сна.
Мы идем по пустынной улице. Пройдоха Дейв не умолкает ни на секунду. Он уже запыхался, но все равно продолжает увлеченно рассказывать о выборах на Гаити, и будь у меня пистолет, я бы сейчас застрелился. Может быть, это мое наказание за то, что я не позвал с нами Напалма. И это даже по-своему утешительно, поскольку предполагает, что справедливость с неослабным вниманием следит за повседневными событиями нашей жизни. Но вот что забавно: наказание бывает всегда, а вот вознаграждения что-то не видно…
К нам робко подходит какой-то мужик с ослепительно рыжими волосами и говорит:
– Извините…
Я не знаю, что он собирался сказать. И уже никогда не узнаю. Потому что Пройдоха Дейв бьет его со всей силы. То есть, я предполагаю, что Дейв его бьет, потому что слышится громкий хруст, и уже в следующую секунду рыжий мужик лежит на земле в позе помятого половичка. Я даже не понял, как это произошло. Уважительно смотрю на Дейва. Ничего себе скорость!
Дейв наклоняется и подбирает нож, выпавший из руки рыжего. Ножа я тоже не видел, пока Дейв его не поднял. Потом Дейв лезет к себе в карман и достает какие-то бумаги.
– Я хочу, чтобы ты уяснил, – говорит Дейв незадачливому грабителю, который лежит на земле и практически не шевелится, – что я не какой-то придурок и лох. Вот мой банковский отчет. Видишь? Я спрашиваю. Ты видишь? Это мои деньги. Они все мои. А это… – Дейв разворачивает очередной листок и сует его под нос рыжему мужику. – Это мой докторский диплом. Я защитил диссертацию по Карибам. Ты вообще слово такое знаешь – диссертация? Так что, вот. Я не только сильнее тебя. Но еще и умнее, и богаче. Я говорю Дейву:
– Слушай, пора по домам.
– Нет, – отвечает мне Дейв, – никакой идиот не испортит мне завтрак.
Он раздевает грабителя догола и швыряет его одежду через кирпичную стену.
Всю дорогу до ресторана Пройдоха Дейв возмущается, что его постоянно пытаются ограбить.
– Я знаю людей, которые живут в этом городе уже лет двадцать, и им ни разу даже не нахамили. А меня постоянно пытаются грабануть. С периодичностью раз в две недели!
В общем-то я даже знаю почему. Как это часто бывает с очень опасными людьми, Пройдоха Дейв вовсе не выглядит опасным. Среднего роста, достаточно хлипкого телосложения. В компании пьяного в хлам бочкообразного дядечки в моем лице. Расклад очень даже заманчивый.
И вот мы уже в ресторане. Несмотря на мои категорические протесты, Дейв заказывает для меня эквадорский омлет, после чего вновь пускается в пространные рассуждения о черном расизме, диктатуре Франсуа Дювалье на Гаити и о том, как Папа Док пытался объявить себя Богом. Причем я понимаю, что часть про Бога мне бы надо послушать внимательно, но я не могу.
– Власть – это наркотик, который губит сильнейших, – заключает Пройдоха Дейв. – А ты почему не ешь омлет?
– Я не хочу есть.
– Ты никуда не уйдешь, пока не доешь весь омлет.
И Дейв не шутит. Я сижу, ковыряюсь в омлете вилкой, а Дейв читает мне лекцию о роли армии на Гаити:
– Гаити – самая маленькая демократия. У них там только один избиратель: армия.
Я пытаюсь попросить официантку, чтобы она вызвала мне такси, но Дейв пресекает мою попытку. Он что-то говорит по-испански, и официантка улыбается. К счастью, Дейв отлучается в туалет, и я быстро выбрасываю омлет в мусорное ведро.
– Ну, все. Пора по домам, – говорю я с облегчением, когда мы выходим на улицу.
У меня все плывет перед глазами.
– Ну, у тебя и видок! – восклицает Пройдоха Дейв. – Как посмотришь, так вздрогнешь. Тебе обязательно надо побриться. Могу поспорить, тебя ни разу не брили в цирюльне. По-старомодному. Так, как надо.
Я в отчаянии верчу головой, высматривая такси. Одно проезжает мимо, но оно занято. Там уже есть пассажир.
– Ты обещал, – говорю я и сам понимаю, что это звучит как-то глупо.
Ну, как будто я шестилетний мальчишка.
– Вот побреешься и поедешь домой в лучшем виде. Ты просто не знаешь, как это бодрит, когда тебя бреет мастер. А я знаю лучшего брадобрея во всем Майами.
Мы садимся в машину Дейва и едем. Он подвозит меня к заведению под названием: “ХОЧЕШЬ ПОДРАТЬСЯ?”. У меня что, уже белая горячка? Галлюцинации? Меньше всего мне сейчас хочется драться.
– Кому пришло в голову назвать парикмахерскую “Хочешь подраться?”.
– Это Майами. Здесь все делают, что хотят. Собственно, поэтому я и хотел за тобой присмотреть. А то тут разный бывает народ. Попадаются совсем бесноватые личности. С виду вроде приличные, серьезные люди, все семейные, все упорно работают, ходят в церковь. А потом приезжают сюда, и у них что-то в мозгах переклинивает. Получается, как в кино, когда у вроде бы нормальных людей вдруг отрастают рога и копыта. Пара дней в этом городе, и эти серьезные, приличные дядьки окапываются в мотелях в окружении пустых бутылок и голых девок, и предаются всяким нехорошим излишествам. Этот город – просто сосредоточие безумия. Когда эти психи на самолетах разрушили Всемирный торговый центр в Нью-Йорке, знаешь, что говорили у нас тут, в Майами? Без наших там не обошлось. Не знаю уж каким образом, но без наших там не обошлось. Все маньяки и психи так или иначе причастны к Майами.
Мы с Дейвом садимся в кресла, и пока с нас соскабливают щетину, мы смотрим последний раунд боя Тайсона с Холмсом. На огромных экранах, установленных под потолком. Потом по просьбе Дейва нам ставят “Грохот в джунглях”, легендарный поединок Мохаммеда Али с Джорджем Форменом. Дейв глядит на экран, открыв рот, с такой неподдельной, по-детски восторженной радостью, что я уже не могу на него злиться. Это действительно очень приятно: наблюдать за человеком, который искренне радуется какому-нибудь пустяку. Но я все равно засыпаю. Мне тепло и уютно, и кресло такое удобное и мягкое.
Дейв трясет меня за плечо:
– Ну что, еще по одной? На посошок?
На следующий день, с утра пораньше, я еду в Церковь тяжеловооруженного Христа, которая располагается в самом бедном районе Майами-Бич, куда еще не добрались вездесущие миллиардеры. Буквально в трех кварталах отсюда высятся небоскребы: сплошная сталь и стекло. А тут, в непосредственной близости, только здание сгоревшего ресторана через дорогу и ряд пустующих обветшавших коттеджей с наглухо заколоченными ставнями. Ставлю машину без всяких проблем. Места хватает в избытке.
Над входом в церковь красуется фреска. Мастерски сделанное изображение Иисуса Христа, который выглядит… ну, как Иисус, только в руках у него – винтовка с непропорционально большим магазином. Само здание не представляет собой ничего особенного. Сборная “коробка”, прозаически прямоугольная и невзрачная. Какое-то все закопченное и неровно покрашенное. Такую церковь будет несложно прибрать к рукам. Дела у здешних святых отцов явно идут не особенно успешно. И вряд ли у них есть ретивые иждивенцы, готовые яростно защищать свою кормушку.
Дверь открывается. Пока все идет хорошо. Собственно, так и должно быть. Но когда я вхожу, мне сразу становится ясно, что здесь просто нечего красть. Две-три вазы с цветами. Две невысокие стопки псалтырей. Скамьи в пять рядов. Стало быть, максимальное число прихожан – человек шестьдесят.
Я направляюсь к двери, на которой висит табличка “Кабинет иерофанта”. Для того чтобы что-то продать, существует две основных тактики: ты продаешь (или создаешь видимость, что продаешь) очень задешево. Это действительно действенный аргумент, но есть еще одна хитрость. Ты настойчиво намекаешь потенциальному клиенту, что у тебя есть товар и получше. Нечто по-настоящему уникальное. Какой смысл называться “отцом” или же “преподобным”?! Это избитый прием. Как только ни изображают Иисуса Христа: с детьми, котятами, птицами, солнечными лучами, букетами роз. Но я ни разу не видел, чтобы Христа изображали с огнестрельным оружием в руках.