— А что там со счётом? — спросил я, — мне отсюда табло не видно.
— Наши ведут 5:3, — откликнулась Лиля, — так что ближе всего к победе Савик (это она так Савелия что ли сократила, подумал я), правильно, Савик?
Савик ничего отвечать на это не стал, а просто кивнул. Ответил вместо него я:
— А если матч так вот и закончится, и никто из нас не угадает — как мы будем победителя определять?
— Очень просто, — это Марина вклинилась, — кто ближе всего к этому счёту будет, тот и победил.
— А ты-то сама что же в споре не участвуешь? — подколола её Лиля.
— Я в хоккее плохо разбираюсь, — честно ответила Марина, — поэтому и не лезу в эти дела.
А тем временем начался третий период. Начался с того, что Эспозито заколотил фантастическую банку Третьяку — Лутченко с Цыганковым прозевали его выход к воротам.
— О, теперь точно мой прогноз сбывается, — обрадовался Крамаров, — обычно-то мне в них не везёт, в прогнозах, но сегодня может случиться исключение.
— А какие, например, твои прогнозы не сбылись? — заинтересовался я.
— Ну вот сам смотри, — тут же отреагировал он, — был я совсем недавно на Олимпиаде…
— В Германии? — уточнила Марина.
— Да, в Мюнхене, послали меня в составе группы артистов… ну поддержать наших спортсменов.
— Круто, че, — сказал я, — Валерий Борзов, Василий Алексеев, Иван Едешко…
— Да, всех их видел, — подтвердил Савелий, — ну и думал, что это будет самая счастливая поездка в моей жизни…
— А на деле что случилось?
— Теракт случился, чего — про захват израильской делегации слышал?
— Конечно слышал, — ответил я, — и чего, концерты отменили?
— Нет, все концерты я провёл, но настроение испортилось абсолютно… и немецкие спецслужбы будто назло всё через жопу сделали.
— Да, грустная история, — согласился я, — о, а канадцы-то счёт сравняли, теперь у нас Лиля в лидеры выходит.
Курнуайе добил шайбу после броска Эспозито, за воротами загорелся красный фонарь.
— Ничего, — добавил я, — ещё шесть минут до сирены, глядишь и мой счёт нарисуется.
А Крамаров продолжил про Олимпиаду:
— Нас не пустили на панихиду по убитым спортсменам, как я ни просил…
— А почему? — зачем-то уточнил я, хотя это и так было понятно.
— Сказали, что у СССР сложные отношения с Израилем, поэтому есть мнение, что ходить туда не следует.
— Ясно… — ответил я, — но террористов же тоже всех убили?
— Убили, — невесело вздохнул он, — но радости от этого не прибавилось. Смотри-смотри, один на один канадец выходит, — переключился он на менее печальную тему.
— Мимо, — констатировал я, — две минуты до конца…
— Я побеждаю, — сказала Лиля с победоносным видом.
— Не говори «гоп», — ответил я, — пока не перепрыгнешь.
— А когда можно говорить «гоп»?
— После финальной сирены.
На площадке тем временем творились натуральные Содом с Гоморрой — Паризе запугивал судью, тренер канадцев Иглсон пытался пробиться в судейскую комнату, милиционеры его не пускали, а один из Маховличей клюшкой отгонял ментов от тренера. И венцом всего этого была драка Мишакова с Жильбером. Один на один, остальные не вмешивались — закончилось всё вничью. Мишаков ещё после этого сбросил шлем и перчатки и жестом позвал Жильбера продолжить, но тот отказался.
— Жидковат парень, — сказала Лиля, — против нашего Мишакова не попрёшь.
— Однако страсти-то накаляются, время идёт, а результат в нашу пользу, — заметил я. — Сейчас всё должно решиться.
Тут и произошёл этот момент, который все канадцы считали величайшим моментом в их истории — Курнуайе отдал пас Хендерсону, но тот упал и потерял шайбу, но её подхватил Эспозито, обрулил нашего защитника и влупил со свсей мочи по воротам. Третьяк отбил шайбу прямо перед собой, но на неё накатил оправившийся от падения Хендерсон. Гол! х…! штанга! — завопил я, повторяя мифическую фразу Озерова. Хендерсон в штангу зарядил, шайба отскочила в поле и Харламов выкинул её подальше от своих ворот. Финальная сирена!
Слушай, Антоша, пискнуло откуда-то из глубин одно из полушарий, а ты ведь поменял историю-то. Выиграли походу не канадцы, а Харламов с ребятами.
— А я победила в нашем споре, — гордо заявила Лиля, — теперь с вас по одному желанию…
-----
На первый урок я едва-едва успел, бежать пришлось последние сто метров, но вошёл в класс одновременно со звонком, правда без журнала. Пришлось послать за ним Зою, она ближе к выходу сидела.
— Как наши вчера ихних! — подал голос с места Половинкин, — Мишаков красавец!
— Точно, — согласился с ним я, — но совсем хорошо бы было, если б наши выиграли эту игру, а то на тоненького получилось.
— А люди говорят, вы в Москву ездили, — интригующим голосом задала вопросик Алла, — вроде бы этот матч смотреть. Правда?