Алкоголизм, проявляющийся в различных формах, не исключая, конечно, и потребления виноградного вина, – зло общепризнанное. Спирт задерживает физическое гниение, потребление же его, не только чрезмерное, но и просто привычное, притупляет нервную систему; а притупление это ведет к дегенерации и вредно, если не разрушительно, влияет на самые разнообразные функции организма. Если же этим беспутным потреблением и этим искусственным нервным возбуждением захватывается еще и женский пол, то здесь пред нами уже угроза материнству и кормлению детей, и потому общая гнилость массы должна обнаруживаться тут полностью.
Едва ли нуждается в критике отвратительный, безусловно, обычай курения табака. Непосредственно эстетически этот обычай еще более противен, чем привычка пить: он, своей порчей воздуха, тягостен и другим, кто не охоч до опьянения никотином. Но только, по сравнению со злом пьянства, курение – сравнительно весьма длинная процедура, и потому её притупляющее, ядовитое действие не сразу бросается в глаза. Тем не менее и эта привычка является дурным, унижающим род человеческий, фактом, который следует принимать в расчет, если желают взвесить различные причины массовой и всякой иной общественной тупости. Современное сверхживотное с гаванской сигарой во рту в смысле эстетики и здоровья спустилось действительно ниже уровня подлинного, естественного животного. Вот какой милый плод принесли его высшие способности, которые человек приложил к тому, чтобы, наряду со своим гигантским прогрессом, спуститься ниже уровня животности!
Но еще хуже, чем самый спирт и табак, в политическом и социальном отношении влияют места, где пары и облака этих прелестей скопляются в наибольшем количестве и уже без всяких стеснений. Я разумею, конечно, трактиры. Общие трактиры теперь все больше и больше оказываются орудиями в руках демагогии, орудиями обольщения масс. Если взвесить вообще обстоятельства, при которых люди добровольно собираются группами и массами, то ферейны и собрания даже в худших случаях не приносят такого вреда, как обыкновенные трактирные заседания. Над последними нет никакого публичного контроля. Там происходит что-то сокровенно-частное. Натравливание и клевета в случайном, по-видимому, разговоре там имеют больший успех, нежели в местах работы. В последних сходятся все, кто работает, а потому не отсутствуют и лучшие элементы. Уже один подбор дурных элементов в грязных кабаках обусловливает большую меру влияния в дурном направлении. Конечно, в настоящее время говорить об обществах значит говорить почти только о евреях; нет почти ни одной категории обществ, какому бы делу и направлению они не служили, в которых не занял бы весьма большого места еврейский гешефт или в которых евреи даже не господствовали бы либо прямо, либо косвенно; при этом все равно, со стороны кого гешефт: со стороны ли крещеных или некрещеных евреев. Тем не менее общества не делают в смысле политической и социальной порчи масс так много, как кабацкая агитация.
Как в негородских, так и в городских фабричных районах кабатчики в качестве доверенных людей демагогической партии играют роль, чрезмерно влиятельную в дурном направлении. Даже в округах с примесью сельского населения пивные и места мелкой продажи питей умножаются совершенно несоразмерно. Получается уже впечатление, как будто семейная жизнь и семейное общение скоро будут вытеснены пирушками в кабацких трущобах.
Было выводом из правильного наблюдения, когда в прежних конструкциях общин кабатчики непременно отстранялись от важных общинных должностей. Этот сорт людей, благодаря своему ремеслу, не имеет никакого интереса к хорошему; наоборот, он заинтересован в дурном. Чем больше посетители кабака пьют, тем больше заработок хозяина. Подзадоривание даже к подлинным сумасбродствам здесь прямо выгодно, и кабатчик большей частью готов во всем потакать своим гостям, лишь бы только они здорово выпивали. Поэтому и в политическом, и в социальном смысле он делает все то, что ему может сохранить большую часть посетителей. И демагогия находит в кабатчике послушное орудие. Она с удовольствием смотрит на умножение и на отвечающую видам партии работу этих своих орудий – до такой степени с удовольствием, что должны бывать случаи, когда полезные для политики, но не вполне выдерживающие конкуренцию кабаки субсидируются демагогическими партийными кассами. Кроме того, кабатчики нередко достигают депутатских мест, и отсюда становится ясным, что получилось ныне из той старой правильной их оценки, которая, как сказано, преграждала кабатчикам дорогу к общинным должностям. Существуют в мире профессии, которые хоть и не всегда неизбежно развращены, но которые все привыкли видеть где-нибудь на той наклонной плоскости, что от приличного поведения приводит к нравственному падению.