Затаился.
Попытался представить, будто он вообще перестал существовать.
Кто-то из старых рамонов рассказывал, что дикие звери реагируют на некие биотоки, излучаемые мозгом. Если ты сам сумеешь убедить себя в том, что ты мертв, то и зверь в это поверит. А падалью хищники не питаются.
Хотя не исключено, что это только рамонская байка. Хамерхаузен ни разу не встречал человека, которому действительно удалось таким образом обмануть зверя. Пусть даже обычную домашнюю кошку.
Шипение послышалось снова.
Но откуда оно доносилось? Хамерхаузену вновь не удалось определить направление.
Должно быть, виной всему была темнота, будто обволакивающая тело рамона и полностью дезориентирующая его. Хамерхаузен сам себе казался похожим на хрупкую стеклянную вещицу, обложенную плотным слоем ваты и убранную в коробку. Где про нее могли и вовсе забыть. Как можно было понять, откуда доносится шипение, если он не мог определиться даже с собственным местоположением в пространстве.
Где тут верх, а где низ?
Где земля, а где небо?
Сколько им еще суждено было пройти до того, как затаившийся во мраке хищник бросится на них, чтобы сомкнуть зубы на горле?
Хотя почему именно хищник?
Придерживая в темноте ветки руками, он запросто мог схватить вместе с веткой ядовитую змею.
Или огромная сколопендра могла упасть за шиворот.
Хамерхаузен невольно поморщился – мерзость-то какая!
Стать твою, куда они вообще направляются?
Регина, наверное, думает, что Хамерхаузен знает ответ хотя бы на этот вопрос.
Но нет, он тоже не в курсе.
Если бы не проклятущая темнота!..
Снова шипение.
Зловещее, как щелчок взведенного курка.
А затем – негромкий стрекочущий звук. Как будто кто-то несколько раз резко встряхнул пустую, высохшую тыкву, внутри которой труха и семечки.
– Отпусти мою руку, – шепотом произнесла Регина, едва не касаясь губами уха Виира. – Ты делаешь мне больно.
Не замечая того, Хамерхаузен все крепче сжимал руку девушки.
– Извини. – Виир ослабил хватку.
– Почему мы стоим?
Хороший вопрос, твердь твою!
Хамерхаузен и сам не отказался бы узнать на него ответ.
– Тебе страшно?
С чего это она взяла?
Да что вообще себе позволяет эта рыжая!
Хочет сказать, что ей все абсолютно побоку: мрак, хищные звери, зловещее шипение?..
Усопье, суть его!
– Ты слышишь?
– Что?
– Шипение.
– Да.
Она произнесла это «да» таким обыденным тоном, как будто в доносящихся из темноты зловещих звуках не было ничего необычного. Как будто это были самые естественные ночные звуки вроде комариного писка.
– Тебе это не кажется… странным?
– Почему?
– Ну, не знаю…
Что рыжая по-настоящему умела, так это ставить своими вопросами собеседника в тупик. Как к глухой стенке для расстрела. Разве что только глаза не завязывала. Хотя какой смысл делать это в темноте?
– Ты знаешь, что это такое?
– Стать твою, – не сдержался Хамерхаузен, – откуда, по-твоему, я могу это знать? Ты думаешь, я каждое воскресенье выезжаю в Усопье на пикник?
– Не шуми, – строгим голосом осадила его Регина.
– Не доставай меня.
– Ты рамон или кто?
– У тебя есть причины для сомнений?
– Рамон не станет париться из-за ерунды.
– Из-за какой ерунды?
– Да из-за всякой.
– Послушай-ка, детка. – Хамерхаузен повернулся к Регине лицом, хотя в поглотившей их темноте лица девушки все равно не было видно. – Или ты перестаешь язвить по любому поводу, или…
– Я тебе не детка.
– Но ты и не рамон.
– Я спасла тебя от черного мешка со щупальцами.
– А я вытащил тебя из пасти плотоядного цветка.
Словесная перепалка не становилась менее яростной от того, что велась едва слышным полушепотом. Хотя со стороны это, наверное, выглядело забавно. Если б было кому смотреть.
– Разбежимся в разные стороны?
– Зачем?
– Посмотрим, кто доживет до рассвета.
– Ты чокнутая.
– Да. И что с того?
Хамерхаузену было что ответить, но прежде, чем он успел произнести хоть слово, что-то коснулось его плеча.
– Убери руку, – ненавидяще прошипел Виир.
– Какую?
– Левую.
За правую он ее держал.
Раздался негромкий щелчок пальцев.
– Вот она!
Хамерхаузен замер, боясь пошевелиться.
Воображение уже нарисовало предельно жуткую картину происходящего.
– Тогда что лежит у меня на плече?
Это могла быть огромная змея, готовая обвиться вокруг шеи. Или щупальце гигантского осьминога.
Осьминоги живут в воде?
Да что вы говорите!
А это сухопутный, может быть, даже древесный осьминог!
Рухнувшие небеса! Это ведь Усопшие Земли!
– Не знаю, – с невозмутимым спокойствием ответила на рыжая. – Хочешь, чтобы я проверила?