Итак, бритты находились в добром согласии с Римом к удовольствию обеих сторон. Империя сохраняла за собой зону влияния на юге, а земли катувеллаунов и триновантов простирались в другом месте, оставаясь главнейшим звеном в торговой цепочке между Галлией и Британией. В 16 году н. э. Кунобелин даже оказал большую услугу римлянам. В тот год часть флота, на котором Рейнская армия возвращалась в Галлию после германского похода, разметало бурей в Северном море, отбросив к британским берегам. Бритты подобрали потерпевших кораблекрушение и отправили обратно на континент, не потребовав выкупа.
Три сына Кунобелина изменили весь расклад. Для начала один из них, Админий, вступил в конфликт с отцом и в 39 году укрылся у Калигулы. Вероятно, в то же самое время два других сына, Каратак и Тогодумн, заняли южное побережье. Возможно, именно этот поворот и побудил Калигулу захватить Британию в 40 году. В Булони собрали экспедиционный корпус в пять-шесть легионов, но император внезапно отказался от своих планов — надо полагать, из-за отказа армии участвовать в авантюре, казавшейся слишком рискованной. Такая ретирада только подогрела дерзость двух братьев, которые вскоре завладели землями атребатов и прогнали оттуда царя Берика. Тот же, как можно предположить, отправился поделиться своим горем с Клавдием, который только что сменил своего племянника.
Новому принцепсу досталась в наследство отвратительная ситуация: как-никак Рим утратил контроль над южной Британией. Но служит ли это оправданием для завоевательной войны? Необходимо ли римское присутствие по ту сторону Ла-Манша ради мира на юге Британии и двусторонней торговли? Сегодня многие в этом сомневаются, опираясь на примечания древних авторов. Географ Страбон, умерший в царствование Тиберия, считал, что таможенные пошлины, взимаемые с британских товаров, приносят больший доход, чем дань, которой едва хватило бы на плату оккупационным войскам. Веком позже завоевания историк Аппиан подтверждает предсказание Страбона: расходы на военное присутствие превышают налоговые поступления деньгами и натурой. Возможно, эти замечания верны, однако они не позволяют точно оценить экономический итог присоединения Британии.
Страбон и Аппиан не обладают глобальным видением экономики, рассматривая ее сквозь призму государственной казны. Их интересуют только денежные поступления и расходы. Отсюда вывод, что таможенные пошлины на импорт приносят больший доход, чем прямой налог наряду с расходами на военное присутствие. Зато они даже не задаются вопросом о стоимости для экономики Империи британских таможенных пошлин на экспорт. И не зря, потому что эти расходы довлели не над государственной казной, а над предприятиями-экспортерами. А ведь торговля не была односторонней. Археологические раскопки, производившиеся в Англии повсюду, позволили обнаружить изделия римского производства, датируемые до вторжения, например амфоры или предметы роскоши, до которых вожди бриттов были настолько охочи, что эти вещи находили в их могилах. Цезарь неоднократно упоминает об интенсивном торговом обмене между Галлией и Британией; кстати, именно у галльских купцов он наводил справки о том, в каких местах лучше производить высадку.
Экономика не сводится к налоговым поступлениям, и купцы, кстати, понимали это лучше Страбона и Аппиана. Напомним, что в 55 году до н. э. за флотилией Цезаря следовало множество торговых судов, зафрахтованных людьми, которые, верно, с вожделением ожидали аннексии доходного рынка. В самом деле, купцам всегда было выгодно расширение своего рода «общего рынка», какой представляла собой Империя. Представляется, что окончательное завоевание Галлии распалило аппетит по обе стороны Ла-Манша. Хотя бы потому, что за этим последовало создание таможенных барьеров, которых раньше не существовало, по меньшей мере между галлами и бриттами, и которые теперь предстояло сломать. В Британии, надо думать, имелись внутренние раздоры между сторонниками и противниками римлян, затрагивавшие даже царские семьи. Возможно, именно такого типа конфликт привел к изгнанию Админия и прорыву двух его братьев на юг. Кстати, эти братья не были враждебны к Империи. То, что они прогнали царя Берика, вовсе не означает, что они считали его «проримским»: вполне можно предположить, что им нужна была доля атребатов в торговле с континентом. Вот только внутренние конфликты редко благоприятствуют международной торговле, которой для развития нужна политическая стабильность.