Таким образом, римляне завоевали и объединили народы разных обычаев, но с родственными государственными институтами и высоким уровнем развития цивилизации. В итоге старых господ сменили новые, но для этого не пришлось в корне менять политические традиции. Добавьте к этой естественной однородности довольно широкую автономию, предоставленную местным властям, чтобы привязать их к центральной власти, — и вы получите политическую формулу Империи. Только некоторые регионы на периферии еще создавали серьезные проблемы. Там проживали народы, всегда обретавшиеся в удалении от крупных цивилизационных центров: кочевники из Северной Африки, альпийские горцы, иллирийцы, иберийцы, рейнские и дунайские племена. После подчас весьма жестоких конфликтов некоторые из этих народностей интегрируются, как иллирийцы и альпийские племена, или, по меньшей мере, станут верными союзниками, как батавы. Прочие будут частично истреблены и переселены, как астуры и кантабры в Иберии. Другие же, понеся большие потери, всё же останутся непокорными и неуловимыми, как кочевые племена в Северной Африке.
Германия тоже оставалась вдали от крупных цивилизационных центров, хотя и не была такой отсталой, как мы обычно себе воображаем. Но в отличие от периферийных областей, о которых только что упоминалось, она была гораздо более населенной, глубинной и обширной, что усложняло применение военной силы. Использовать дипломатию было не проще. Германские племена не знали постоянных правительств, а жили по системе кланов, в результате чего вокруг тронов возникала чехарда. Когда Тацит говорит о правителях германцев, то сразу добавляет: «насколько можно править германцами». При таких условиях установить надежные дипломатические отношения было невозможно. Не случайно, что Корбулон хотел навязать фризам приличные институты власти. Вести переговоры с царем? Это значило заключать договоры с вождем клана, временно получившим большинство и не обладавшим никакой реальной властью над другими кланами. Нужно было беспрестанно оценивать реальное влияние того или иного вождя на население и взвешивать информацию, поступающую от другого вождя. Ошибка в оценках могла повлечь за собой катастрофические последствия: Вар потерял свои легионы, поверив Арминию, а не Сегесту, а ведь тот его предупреждал о готовящейся ловушке.
Этой хронической нестабильностью и можно объяснить, почему Германия не принимала отношений клиентелы, которые Рим устанавливал на своих границах. Чтобы понимать, о чем идет речь, надо знать, что этот аспект дипломатии строился на понятии «патроната», определяемом римским частным правом. В строгом смысле слова это связь между семьей патрициев и ее «клиентами», то есть людьми, которым она покровительствует. В обмен клиенты служили своему патрону (главе патрицианского семейства), в частности, составляя его электорат. Отсюда выражение «избирательная клиентура». Такой вид социальных отношений, свойственный Риму, распространялся по мере завоеваний. Могущественные роды (gentes) защищали интересы целых полисов, чтобы увеличить собственный политический вес, в частности во время гражданских войн. Таким образом, система, изначально относившаяся к частному праву, незаметно перешла в область публичного права. Оставалось применить ее к окраинным царствам, сохранявшим чисто номинальную независимость. Царь-клиент награждался титулом «друга римского народа» — эта дипломатическая формула своей любезностью маскировала неравенство отношений патрон — клиент. Превратившись в конечном итоге в формулу публичного международного права, патронат сделал Республику, а потом и Империю патроном множества мелких государств и племен.
Окружив себя клиентами, Рим сумел без лишних затрат построить своего рода оборонительный вал. В самом деле, дееспособное государство-клиент не только в одиночку поддерживало внутренний порядок, но и обеспечивало внешнюю безопасность, а то и безопасность близлежащих территорий. Иными словами, это была полиция и погранохрана на самофинансировании, облегчавшая нагрузку на имперские армию и казну. Таким образом, царства-клиенты играли важную стратегическую роль, поскольку в мирное время мощь Рима с их помощью выходила за пределы его границ. А в случае войны между Римом и вражеской державой они превращались в первую линию обороны, пока не подоспеет имперская армия, которой они тогда поставляли вспомогательные войска. Если государство-клиент не справлялось с поддержанием внутреннего порядка, Рим вмешивался, чтобы рассудить конфликтующие стороны. Он восстанавливал на троне царя или возводил на него другого, если считал его более надежным. В конечном итоге, когда существование этих марионеточных государств больше себя не оправдывало (либо они становились неспособны играть свою роль, либо их интеграция уже не представляла сложности), Империя превращала их в провинции и управляла ими напрямую.