Аквила, командовавший несколькими когортами, оставшимися при Котисе, сумел заключить союз с аорсами, жившими к востоку от сираков и дандаров, в нижнем течении Волги и Дона. Теперь Митридат с союзниками оказался окружен врагами с востока и с запада. Аквила и царь Эвнон разделили между собой задачи: римско-боспорская пехота должна была захватить города, а аорсы — сражаться с конницей противника. Благодаря этому союзу Митридата быстро прогнали из Дандарики, и он укрылся у Зорсина, царя сираков. Чтобы не давать ему передышки, Аквила тотчас вторгся в земли сираков, в долине Кубани, и занял крепость Успе[37]. Этот город, стоявший на возвышенности, был защищен двойными стенами, сплетенными из прутьев и с насыпанной между ними землей. Этого было слишком мало, чтобы противостоять римлянам, искусным в науке осады. Жители хотели капитулировать, предложив десять тысяч рабов. Предложение было отклонено. На следующий день легионеры получили приказ взять город и перебить всех жителей. Ненужная жестокость? Нет. Применение военных законов того времени, по которым побежденный отдавался на милость победителя. Ксенофонт в «Киропедии» (VII, 5, 73) говорит о том, что по общему и вечному закону в захваченном городе всё принадлежит победителям — и люди, и их имущество. Тем не менее если города, взятые штурмом, обычно ждала ужасная участь, то добровольной сдачей этого часто можно было избежать. Тогда почему в этот раз никому не было пощады? Потому что «сторожить такое множество затруднительно», объясняет Тацит. Но не в этом главная причина. За несколько дней до того римляне овладели дандарским городом Соза, но не устроили там резню. Они просто оставили в городе гарнизон «вследствие ненадежности горожан». На самом деле печальная участь жителей Успе преследовала стратегическую цель: как можно скорее покончить с войной, посеяв ужас. «Истребление жителей Успе вселило страх во всех остальных, — продолжает Тацит. — И вот Зорсин после долгих раздумий, поддержать ли попавшего в беду Митридата или позаботиться о доставшемся ему от отца царстве, решил, наконец, предпочесть благо своего народа и, выдав заложников, простерся ниц перед изображением Цезаря».
Резня в Успе была продиктована необходимостью экономить силы, принуждавшей Рим к стратегии устрашения. Как мы уже видели, людей было мало, их нужно было сосредоточивать в «болевых точках», чтобы они своим присутствием устрашали врага. В случае неудачи сосредоточенные силы приступали к массовым репрессиям, то есть устраивали террор — с двоякой целью. В настоящем требовалось заставить противника как можно скорее капитулировать, потому что экономия сил не позволяла вести затяжные войны, а в будущем — заставить его сидеть спокойно, чтобы устрашение снова сработало. Эпизод с Митридатом в точности соответствует этой схеме. Устрашение перестало действовать из-за слабости контингента, оставленного в Боспоре, а также из-за решимости Митридата, который, наверное, думал, что Рим, занятый Британией, отреагирует не сразу. Аквиле требовалось нанести быстрый и сильный удар, чтобы не увязнуть в конфликте, находясь в трижды невыгодном положении. Во-первых, тыл остался далеко: по словам Тацита, его войска углубились на восток, поскольку находились всего в трех днях пути от Дона — крайней границы римского мира. Во-вторых, наличный состав ограничивался несколькими когортами, то есть, вероятно, не набралось бы и половины легиона[38]. Наконец, его союзники аорсы обычно представляли собой угрозу для Боспора, так что их следовало остерегаться, если война затянется.
Что касается Митридата, то капитуляция Зорсина положила конец его авантюре. Он сдался Эвнону, который передал его римским властям под обещание, что его не казнят и не заставят идти за колесницей во время триумфа. Клавдий сдержал слово. Царя-пленника просто показали народу с ростры (ораторской трибуны на Форуме) и сохранили ему жизнь.
Когда Клавдий облачился в пурпур, Рим утратил контроль над Арменией — буферным государством, за которое римляне с незапамятных времен спорили с парфянами. Положение между двумя Империями, на торговом шелковом пути придавало Армении важное стратегическое и экономическое значение, чем и объясняется ожесточенность, с которой две великие державы старались прибрать ее к рукам. Тиберию удалось под конец царствования посадить на армянский трон иберийского царя[39] по имени Митридат — не путать с тем, с которым мы только что расстались. Калигула по неясным причинам посадил его в тюрьму. Если коротко, то Митридат не сумел предотвратить государственный переворот, направляемый царем персов Артабаном, и был свергнут. Империя часто низлагала или наказывала царей-клиентов, проявивших некомпетентность. Вероятно, теми же причинами была продиктована отставка наместника в Сирии Вителлия — примерно в то же самое время. Выражаясь современным юридическим языком, этот высокопоставленный чиновник был «надзорной инстанцией», которой следовало пристально следить за всем, что делается в Армении. Калигула, вероятно, решил, что Вителлий утратил бдительность, а потому несет долю ответственности за падение Митридата. (Впрочем, Дион Кассий приводит совершенно иную версию, утверждая, что Вителлий был отозван из-за так называемого безумия Калигулы.)
37
Неизвестно, где находился этот город. Мы также не знаем, чему соответствует река Панда, которую пришлось пересечь, чтобы добраться до него.