Граф Кастельнуово побледнел. Но он нашел в себе мужество, а может быть, малодушие, солгать.
— Нет, князь. Моих ушей достигли только смутные слухи.
— И тем не менее в монастыре Святой Троицы был найден рыцарский меч.
— Не мой, конечно.
— При случае мы постараемся это выяснить. Возможно, что сам дон Беницио кончит тем, что назовет имя своего спутника и сообщника по преступлению. А нет, узнаю это от других.
Сердце графа Кастельнуово буйно забилось. Воспоминание о Филиберте, насмешливые слова кардинала зажгли пламень в крови. Он готов был убить его. Убить тирана, явиться к народу и сказать: «Я твой освободитель! Я отомстил за тебя!» Последовать великому примеру Брута! Безумные мысли вихрем проносились в голове графа.
Кардинал в это время спросил:
— Желает мой народ еще чего-нибудь?
Граф Антонио Кастельнуово овладел собой и ответил с грубой откровенностью.
— Народ требует устранения Людовико Партичеллы, изгнания Клавдии и возвращения дворца на Фиерской площади в народное пользование.
Советник насмешливо прервал его.
— Право, требования народа слишком скромны. Я стар и сам желаю уйти. Но, признаться, я не понимаю, почему моя дочь должна оставит Трент?
Кардинал остановил Партичеллу нетерпеливым, жестом:
— Требования не только не скромны, они бессмысленны, мой дорогой Людовико! Их нечего обсуждать. Прежде чем бунтовщики добьются твоего устранения и изгнания Клавдии, им придется переступить через труп Эммануила Мадруццо. Вы, послы, идите и передайте пославшим вас, что их смешные просьбы весьма позабавили кардинала, Трентинского князя. Зачинщиков бунта я разыщу. Я думал, что народ просит смягчения поборов, даровой раздачи хлеба. А оказывается, они хотят угрозами добиться ограничения княжеской власти. Нет, нет! Идите и передайте им, что Эммануил Мадруццо не склонит головы перед чернью!
— Князь, от твоего ответа может пролиться, кровь.
— Народ сам будет в этом виноват.
— Кардинал, не забывай, что церковь Христова учит князей быть не тиранами, а отцами народов!
— Послушных народов, а не бунтующей черни.
— Уступи — и страсти народные улягутся.
— Уступка при создавшихся условиях была бы отречением от власти.
— Князь, в последний раз умоляю тебя, подумай! Ты достаточно силен, чтобы подавить бунт, но ты посеешь ненависть в тысячах сердец. Покажи, народу, что ты умеешь быть милостив.
Рыцарь говорил горячо и страстно. Слова его, казалось, тронули кардинала. Он задумался. Эммануил был добрым человеком и боялся кровопролития.
— Уйдите на время. Я соберу совет и сообщу о моем решении.
Три рыцаря вышли из зала.
Совещание кардинала с Людовико Партичеллой отняло немало времени. Кардинал готов был согласиться на освобождение дона Беницио. Партичелла советовал отказать во всех требованиях. Наконец, кардинал настоял на своем, и советник склонился перед волей князя. Послы вновь были впущены в зал.
— Я решил принять только одну из ваших просьб. Завтра я предложу Придворному Совету освободить дона Беницио и постараюсь уговорить Совет присоединиться к моему решению. Большего обещать не могу.
— Мы передадим это народу.
С этими словами три рыцаря поклонились и вышли.
Толпа ждала нетерпеливо, так как колокола уже отзвонили Аве Мария. Когда граф Кастельнуово сообщил о решении князя, нестройные крики огласили воздух. По знаку коменданта его «суцци» врезались в толпу. Рыцари обнажили мечи. Столкновение грозило обратиться в восстание. Но безоружный народ в страхе рассыпался по улицам, убегая в дома, и рыцари вынуждены были отступить.
Ночь спустилась над городом. Двери домов заперлись на засовы. Ни в одном окне не было видно света. На опустевших улицах гулко раздавались шаги «суцци» и стражников.
Барон Гресталь отправился во дворец Альбере лично представить доклад о событиях дня. Он застал кардинала в обществе Людовико Партичеллы. Князь и советник поблагодарили барона и отпустили его. В ту же ночь граф Кастельнуово, опасаясь ареста за участие в бунте и за дело в монастыре Святой Троицы, бежал в Италию.
На следующий день кардинал собрал Придворный Совет, чтобы обсудить воскресные события. Было решено освободить дона Беницио, но на год изгнать его из пределов княжества.
Тем же вечером дон Беницио в сопровождении двух «суцци», был отправлен в монастырь в окрестностях Брессаноне. Людовико продолжал выполнять свои обязанности старшего советника, а Клавдия — далекой любовницы.