Клавдия… Капризная, чувственная и жестокая куртизанка, она была охвачена новыми чувствами, несмотря на то, что кардинал, склонившись к ее уху, говорил о неумирающей любви.
Разговор был прерван шумом и криком ссорящихся голосов. Все бросились по направлению, откуда они доносились. Два рыцаря стояли друг против друга, готовясь вступить в единоборство на мечах при девственном свете звезд. Их удалось быстро успокоить и вернуть из ада в замок. Клавдия заняла свое прежнее место у окна.
Было около полуночи. В течение краткого отлучения Клавдии из залы судьба ее решилась. Ссора рыцарей, была придумана нарочно. Едва зал опустел, слуга графа Кастельнуово подлил яду в кубок куртизанке. Клавдия выпила бокал, ничего не подозревая. Но едва поставила пустой бокал на стол, как вдруг почувствовала недомогание, распространившееся со страшной быстротой по всему телу. Она подумала, что это подействовала на нее ночная сырость. Окна оставались открытыми… Недомогание усилилось, и дрожь охватила тело молодой женщины,
Клавдия побледнела и, поднявшись со скамьи, сказала:
— Я нехорошо чувствую себя.
Видя, что все в одно мгновение поднялись на ноги, а по лицу кардинала пробежала тень страшного подозрения, она сделала успокоительный жест и добавила:
— Пожалуйста, не беспокоитесь. Продолжайте вашу беседу…
Она сделала несколько шагов при поддержке кардинала и отца, как вдруг судорога сковала ее тело. Глаза Клавдии широко раскрылись, словно увидев смерть. Эммануил пробормотал несколько слов. Людовико Партичелла продолжал поддерживать дочь. Все гости окружили ее, чувствуя, что происходит что-то неладное. Гости из других комнат и из парка устремились в залу. Зал мгновенно наполнился народом. Ничей голос не нарушал молчания. Мужчины не смели смотреть друг на друга.
Клавдия, откинув голову, сидела в кресле, беззвучно повторяя:
— Я умираю… я умираю… я умираю…
Кардинал упал перед нею на колени, прижимая похолодевшую руку к своим губам. Явился врач. Он приказал перенести Клавдию в постель, осмотрел ее и воскликнул:
— Она отравлена!
— Я умираю… о, я умираю, — продолжала твердить Клавдия.
— Отравлена!.. Вы говорите, она отравлена? — грозно сказал кардинал. — Существует какое-либо средство, чтобы спасти ее?
— Нет!..
Раскаявшись в своем опрометчивом ответе, он поспешно добавил:
— Природа может сделать чудо. Однако, взгляните, как лицо ее постепенно теряет окраску. Посмотрите, как дрожат ее руки. Попробуйте, как холодеют ее ноги.
— Яд! Ты говоришь, она отравлена, — повторял кардинал. — Значит, кто-то отравил ее…
— Я умираю… умираю… — шептала слабеющая Клавдия.
Людовико Партичелла со слезами на глазах, молча стоял у изголовья. Кардинал вышел из спальни и вернулся в залу, где собрались гости.
— Она отравлена, отравлена! — вскричал он.
Легаты не успели произнести слова утешения.
Кардинал обезумев продолжал повторять:
— Отравлена! Кто из вас подлил ей в вино яд? Она отравлена, говорю вами. Кто-то налил яд в ее кубок! Кто-то явился сюда с ядом, за этот стол, за который я собрал одних друзей. Кто мог сделать это?..
— Молчите? — продолжал кричать он. — Никто не смеет защищаться? Вы холодны и равнодушны при виде преступления!.. Вон отсюда!.. Ступайте вон!.. Вон из замка! Среди вас убийца… Убийца!..
Легаты колебались, не зная, относятся ли к ним слова кардинала.
— Вы тоже убирайтесь вон! — Кричал им Эммануил — Я не боюсь вас больше… Я не желаю слушать вас! Я здесь хозяин! Я хозяин, и вы должны повиноваться мне!..
Толпа гостей, по-видимому, не была тронута смертью Клавдии. Венгерский рыцарь, вышел вперед и, пытался успокоить кардинала. Но старик оттолкнул его.
Гости быстро разошлись.
— Он сошел с ума, — говорили папские легаты, кутаясь в плащи.
— Да, он сошел с ума, — вторили послы императора.
— Он сошел с ума, — решило духовенство Трента.
— Он сошел с ума, — шептали рыцари, позвякивая мечами.
— Сошел с ума! Сошел с ума! — понеслось по городу.
— Сошел с ума от любви? — сказал один из легатов, возвращаясь с пира. — Немножко поздно, по моему мнению!
— Ну, это болезнь неизлечимая, — пожал плечами его спутник.
Даже ближайшие кардиналу люди не рискнули остаться с ним. Смерть Клавдии потрясла их. Всем хотелось уйти из зала, где умирала красавица.
Эммануил, после вспышки гнева, вернулся в комнату Клавдии. Там никого не было, кроме Людовика и врача. Кардинал приказал врачу уйти, как только он окончит свое дело.
Врач поклонился и исчез. Клавдия больше не жаловалась и не стонала. Лицо ее передергивалось судорогой, руки конвульсивно сжимались и тянулись к кардиналу. Это были движения существа, расстающегося с жизнью.