– Так что, ты хочешь, чтоб я остановился, – выдыхаю я.
Не нужно быть Бамбером Гасконем из «Университетского вопроса»,[9] чтобы знать ответ. До меня доходит только – «О Терри», – и я принимаю это за сигнал к наступлению.
И вот я сверху и уже начинаю работать в полную силу, и тут Гейл смотрит в сторону и вся такая напрягается, потом издает тихий смешок и притягивает мою голову к себе, и лицо у нее какое-то странное. Я поднимаю голову и вижу, как в комнату входит Мэгги.
Мэгги складывает руки крестом на груди, как будто ее подстрелили. Какое-то время она стоит молча и кривит свой ротик.
– Вам придется уйти, пришел мой дядя Алек, – в итоге шепчет она нам. Вид у нее при этом очень напряженный.
Гейл снова отворачивается лицом к стене и говорит:
– О боже, как меня все заебало! – Она подхватила одеяло и натянула на себя, как гребаная кошка.
Однако у меня дрын еще горит, и ни одна сука не уйдет, пока я не выпущу заряд.
– Заткнись, Мэгги, – говорю я, а сам смотрю на Гейл, пихать не прекращая, – иди спустись к дяде Алеку… мы скоро…
Хлопнула дверь, и Гейл снова прижимается ко мне, я делаю несколько выпадов, и она уже начинает постанывать. Я хотел подержать ее в топе и потом, может, даже запихнуть ей в другую дырку, чтобы кончить, но с этим придется повременить, все из-за этой тупой коровы Мэгги, да и хуй с ним, пусть это будет повод для следующей встречи. И вот она кричит и воет, и я тяжело дышу, и она кончает, как артиллерийская батарея, и я тоже кончаю, и, слава яйцам, Мэгги выпучилась и выбежала из комнаты, потому что Гейл разошлась, как бутылка молока, оставленная в пустыне Сахара.
– О Терри… ты просто животное… – кричит она.
Ебыррррь…
Я хватаю воздух, вставляю ей по самые гланды и выжимаю из себя все до последней капли. Потом, восстанавливая дыхание, я представляю ее в булочной и как я трахаю ее на лотках со сдобой. Я целую ее в большие влажные губы, потом поднимаюсь на руках и смотрю ей прямо в глаза.
– У нас с тобой химическая реакция, детка. Ты не можешь закрыть на это глаза. Понимаешь, о чем я?
Она кивает.
Отличная реплика, это из фильма, который я смотрел в «Классике» на Никольсон-стрит. «Прогресс Перси», так, по-моему, он назывался. Там про белого парнишку, которому достался перец черномазого.
Я слезаю с нее, и мы начинаем одеваться.
Тут снова входит Мэгги.
– Вам придется уйти, – почти вопит она, глаза красные, вертит на палец завиток волос.
Гейл ищет свои трусы, но я нашел их первым и зажал, сунул себе в карман. Сувенир. То же самое было с той Филиппой из Хаддерсфильда, которую я фачил в мотеле. Сувенир из Блэкпула. А почему нет? Каждому свое. Лучше ездить на телках, чем на трамваях, и прикладываться лучше к пихвам, чем к каменным развалинам. Я так считаю, по крайней мере.
Однако Мэгги напряглась не на шутку.
– Да ладно тебе, Мэгги, че за проблемы? Твой дядя нам здесь нисколько не мешает, – говорю. – Не ревнуешь же ты меня к Гейл?
– На хуй, – сплевывает она, – пиздуй отсюда, сынок!
Я покачиваю головой, завязывая шнурок на новых ботинках. Какие все-таки тетки незрелые бывают, когда дело касается фачилова. Хочешь ебаться – ебись. Не хочешь – просто скажи «нет».
– Не охуевай так, Мэгги, мы с Гейл здесь просто немножко повеселились, – предупреждаю я опущенную корову.
У каждого есть право на удовольствие. В чем, бля, проблема-то? Нужно было выдать эту реплику из «Эммануэль», так там, по-моему, было, парень говорит: не стоит так нервничать и расстраиваться, детка.
– Повеселились, и все, Мэгги, – говорит Гейл, все еще в поисках своих трусов, – и не надо так напрягаться. Ты ведь даже еще не гуляешь с Терри.
Мэгги сжимает зубы и поворачивается ко мне.
– Так, значит, ты теперь с ней гуляешь? – спрашивает она, вся в обидках.
Не деритесь, девочки, не надо, на всех хватит! Зуб даю! Не стоит так нервничать и расстраиваться, детка!
Я поворачиваюсь к Гейл, подмигиваю ей.
– Нет… не будь дурой, Мэгги. Я ж сказал, мы просто почудили, повеселились. А, Гейл? Тебе уже пора рассмеяться, Мэгги. Иди сюда, обними меня, – говорю и похлопываю по кровати. – Ты, я и Гейл, все вместе, – шепчу я. – Дядя Алек не станет нас беспокоить.
Но она стоит на своем, буравит нас взглядом. Помню, когда мы с Карлом Юартом были дежурными по столовой, разносили тарелки, он всегда приносил ей порцию побольше, и второго тоже, потому что она ему нравилась, да, Соломенная Голова запал на нее как надо. Мы, может, спасли эту грязную овцу от голодной смерти, я и Карл, и вот вам благодарность.
Могу поспорить, наш мистер Юарт с превеликим удовольствием преподнес бы опущенной малышке угощение, которым я ее только что попотчевал! Зуб даю!