Лапидиус подавил раздражение. Освобождая начальнику стражи место, он размышлял, как бы половчее начать разговор. Все время ожидания он обдумывал это, но до сих пор ни к какому решению не пришел. Может быть, рубануть с плеча и спросить, не приходил ли Тауфлиб с жалобой на него? Нет, так не годится. Так же мало толку снова спрашивать, нет ли чего нового в отношении двух смертей. Начальник стражи определенно и пальцем не шевельнул, чтобы провести расследование, так что он просто разозлит его. В конце концов, поскольку ничего лучшего не пришло в голову, он спросил:
— Вы прямиком из дома?
— Это то, что вам надо со мной обсудить? — съязвил Крабиль. Он подчеркнуто медленно опустился на свой стул. Было явно видно, как он наслаждается создавшимся положением. — Что ж, если это вас успокоит, отвечу: нет, разумеется, нет. В мои обязанности входит следить за порядком на рыночной площади, и именно этим я занимался с самого утра.
— Ага, значит, так. — У Лапидиуса камень с души свалился. Из ответа Крабиля стало ясно, что Тауфлиб к нему еще не обращался. — Честно говоря, я здесь по другому вопросу. Вам известно, что я укрываю у себя Фрею Зеклер и хлопочу о ней.
— Да. И что? — Судя по лицу, радужное настроение начальника стражи окончательно испортилось.
— Меня интересует, не объявился ли за прошедшее время ее фургончик.
— Насколько мне известно, нет.
— Жаль, этого я и опасался. Во всяком случае, повозка могла бы привести к тому, кто имеет на совести найденный на рыночной площади труп.
Крабиль раздул щеки:
— Как будто вы не знаете, кто это. Ведьма Зеклер, кто же еще?
Лапидиус не принял вызов.
— А случайно не использовался ли ее фургончик для перевозки тела Вальтера Кёхлина? Я потому спрашиваю, что люди говорят, будто он умер не естественной смертью.
Начальник стражи вылупил глаза:
— И кто же такое болтает?
— Так, ходят слухи. Я тоже полагаю, что он умер от пьянства, но поговаривают, будто Кёхлин и капли в рот не брал. Вот и остается вопрос, от чего же он тогда умер? Будучи стражем порядка, не проводили ли вы дознания?
— Я полностью выполнил свой долг.
— А, тогда, значит, вы сообщили об этом случае судье Мекелю?
— Само собой. И господин судья остался мной очень доволен.
— Разумеется.
Лапидиус вспомнил утро после нападения на его дом, как Мекель вызывал его к себе и пригрозил наказанием за бегство Фреи Зеклер, за которую он, Лапидиус, несет ответственность. И то, как рассердился судья, когда узнал, что его информатор, конечно, не кто иной как Крабиль, принес ложную весть. Вряд ли с тех пор судья Мекель доволен своим начальником стражи!
А может, все-таки Крабиль его устраивает в таком качестве? А ежели так, то по какой причине Мекель не стал предавать огласке это темное дело? Возможно, потому, что не хотел поставить свою свидетельницу Аугусту Кёхлин в сомнительное положение, чтобы она и дальше могла свидетельствовать против Фреи? Господь милосердный, да тут прямо болото, в котором он постоянно вязнет!
Лапидиус постарался ничем не выдать своих мыслей.
— А, так, значит, вы допросили вдову Кёхлина?
— Нет, зачем беспокоить женщину?
Это была наглая ложь. Страж порядка имел любовную связь с этой Кёхлин и, скорее всего, виделся с ней каждый день. Уж обсудить это с ней он должен был непременно!
— Ага. Ну что ж, это дело меня не касается. Значит, фургончик с травами, принадлежащий Зеклер, все еще не найден?
— Именно так.
— А на чем вы транспортировали тело?
— Для перевозки тела Вальтера Кёхлина была использована повозка аптекаря Вайта. Он оказал любезность и предоставил ее в наше распоряжение.
— Аптекарь Вайт?
— Именно.
— Это… э… похвально.
Лапидиус был в замешательстве. Вайт! Фармацевт, с причудливыми повадками, который по вечерам и ночам не всегда бывает дома, поставляющий богатым кирхродцам aphrodisiакит и готовящий дурманные отвары из белены, — именно он одолжил одной из свидетельниц свою повозку! Случайно ли это? Или за этим что-то стоит?
Лапидиус оставил сомнения и снова ухватил нить разговора:
— Как достойный бюргер города, я, естественно, размышляю, кто же на самом деле имеет на совести те дьявольские убийства. На мой взгляд, особо подозрителен слесарных дел мастер Тауфлиб. Он и его подмастерье Горм. А также упомянутый вами аптекарь Вайт.
— Ага. — Крабиль не был многословен.
— Еще большее подозрение вызывают свидетельницы Кёхлин и Друсвайлер. Их кто-то послал для того, чтобы оклеветать и уничтожить Зеклер. За их спинами кроются убийцы. Я намеренно говорю «убийцы», а не «убийца», ибо их трое. Трое мужчин. И я уверен, что Кёхлин и Друсвайлер, а также все, с кем они связаны, не уйдут от возмездия.