Марта ушла, это Фрее стало ясно. И тот, с кем она ругалась, тоже. А может, это была женщина? Траута Шотт, например, о которой она часто рассказывала? Фрея не знала. Но кто-то еще там был, это наверняка.
И вот она снова одна. Страх напомнил о себе. И ни за что не хотел отпускать, хоть она повторяла и повторяла одно только слово:
— Лапидиус, Лапидиус, Лапидиус!
Лапидиус проделывал последние шаги к дому. Он уже радовался заранее. Интересно, что принесла Марта с рынка? Наверное, давно топчется в кухне и приготовила что-то вкусненькое. Он отомкнул тяжелый замок и толкнул дверь.
— Марта, это я!
Он повесил плащ на крюк и в приятном предвкушении потянул носом. Но ничем вкусным не пахло.
— Марта?
Он прошел в кухню. Корзина с провизией стояла на столе. Значит, служанка вернулась раньше его. Прекрасно. Но где она? Он пошел искать. В ее комнатенке нет. В кладовых тоже. Ни на дворе, ни в уборной. Да где же она?
— Марта! Мааарта!
— Лапидиус!
Зов был едва слышен. Он исходил от отверстия теплового канала. Фрея! По крайней мере, она дома. Он подошел к своей постели и наклонился к слуховому отверстию:
— Фрея, я вернулся. Не знаешь, где Марта?
— Нет, я… нет, — ее голос звучал слабо и невнятно.
— Ну ладно, вернется. Сейчас мне надо позаботиться об атаноре. Потом я поднимусь к тебе.
Он подошел к красной печи алхимика и проверил жар. Жар был слабый, угли еле теплились. Огонь не должен погаснуть! Срочно нужно подложить дров из поленницы за домом. Он поспешил туда и с удивлением обнаружил, что задняя дверь широко распахнута. Забыл ее закрыть, пока искал Марту? Странно… Но рассуждать было некогда. Прежде всего, надо накормить атанор.
Немного погодя он уже отточенными за долгие годы движениями подкладывал в топку поленья, занятие, которое его всегда успокаивало. Мысль о Марте не давала покоя. И о Filii Satani тоже. Они угрожали Фрее, потому что она воочию видела пещеру Шабаша. А раз так, то угроза касалась и ее покровителя. И Марты. Хоть Марта тут не была замешана ни сном ни духом. Только вот известно ли это Filii Satani? Огонь в атаноре хорошо разгорелся. О Марте так ничего и не слышно. Лапидиус решил, что сходить с ума пока рано. Может быть, Марта просто пошла к матери. Значит, надо самому позаботиться о Фрее.
Поднимаясь по лестнице, он шарил в кармане в поисках ключа. Где же эта железка? Он поднапряг память и вспомнил, что Марта была последней, кто поднимался к Фрее. Вчера вечером. Оставалось только надеяться, что она не унесла ключ с собой.
С тревогой в душе Лапидиус вернулся в кухню и вынул из стены кирпич. Слава богу! Ключ лежал на месте. Он взял его и, перешагивая через ступень, поднялся к Фрее.
— А вот и я. Вообще-то я хотел заглянуть к тебе вчера, но просто заснул.
— А, — сказала Фрея. Она была рада наконец увидеть его. Никогда она не откроет ему, как сильно ждала.
— Ты ничего такого не слышала? Марта должна была зайти к тебе, вернувшись с рынка.
— Нет, ничего. Хотя… вроде бы Марта ругалась. Она все время кричала: «Отстань от меня!» и «Проваливай!», — говорить Фрее было трудно.
— Значит, в доме находился кто-то еще?
— Да.
Лапидиуса обуял страх. Задняя дверь! Она была распахнута, уже когда он пришел. Кто-то посторонний сломал замок и вошел в дом? Мужчина? Женщина?
— Ты слышала, с кем говорила Марта? Может быть, узнала голос?
— Нет.
— Может, это был Горм?
— Не знаю.
— Ладно, ладно, — Лапидиус постарался казаться спокойным. — Наверное, этому есть какое-то простое объяснение.
— Мне жарко.
— Я запалил атанор. Подожди… — Он отпер дверцу, чтобы в камеру потянуло прохладным воздухом. Делал это он против воли, потому что в последние дни предписания для излечения сифилиса должны соблюдаться особенно строго. А с другой стороны, ему было жаль Фрею, ведь прошло почти двадцать дней.
Фрея глубоко вдохнула свежий воздух.
Лапидиус отвел взор от ее тела, но краем глаза все равно видел плечи, руки, грудь. И видел, что слой ртутной мази следует обновить. Если он и мог ослабить жар в камере, то пропустить очередное втирание средства было недопустимо.
— Unguentum надо нанести заново, я скажу Марте… — он оборвал себя на полуслове. Марты не было. А лечение должно быть продолжено. Что же делать?
— Намажь меня сам.
— Я?! — Он в жизни бы этого не сделал! Это неприлично, крайне неприлично. Но… — Я… я…
— Не можешь из-за того, что я такая страшная?