Городской медикус отвел взгляд в сторону:
— Право, вы знаете больше, чем я полагал. Однако ваши прозорливые умствования вам не помогут, потому что теперь вы мой, и что с вами делать, решаю я. А я решил, что вы заслуживаете смерти, поскольку осквернили своим присутствием пещеру Люцифера. И вас следует убить.
— Убить? — как эхо повторил Горм. — Убить? Да, Мастер.
Великан надвинулся на Лапидиуса, но Гесселер жестом остановил его.
Лапидиус оставил эти телодвижения без внимания. Он еще не закончил.
— И вы, доктор Гесселер, испытываете в прямом смысле дьявольское наслаждение, насилуя женщин. Молодых, красивых женщин, которые были бы вам недоступны, не додумайся вы до того, чтобы повергать их в бессознательное состояние. Только так вы и можете овладевать ими, чтобы потом, обесчестив, перерезать горло вашим охотничьим ножом. Вы больны, доктор Гесселер! Вы больны! Только не падучей, как представляетесь. Ничего не предпринимать от этой болезни! Вы, дипломированный медикус!
Гесселер не возразил ни словом. Но Лапидиус видел, что он надулся как индюк.
— Вы утверждали, что только что претерпели приступ падучей, только вот язык у вас не кровоточил, а прикусывание языка — характерный признак припадка. Как и пена у рта. Нет, нет, господин городской медикус, вы только прикидываетесь, что страдаете этой болезнью, чтобы не исполнять ваши обязанности в определенные дни. Дни, когда совершаете ваши бесчинства. И я скажу, доктор Гесселер, какой болезнью вы страдаете. Жаждой власти, страстью мучить и убивать, но не просто убивать, а получать от этого плотское наслаждение. И при всем при том оставаться в тени, выставляя Горма и Фетцера для своих низменных нужд. Проделываете вы это силой ваших глаз и голоса, и весь этот маскарад нужен вам лишь для того, чтобы те двое не сомневались в вашей избранности. Горм и Фетцер вам очень нужны. Они для вас инструменты.
Гесселер тяжело дышал. Уголки его губ подергивались, глаза метали молнии.
— Заткнись! Ты… ты… ты, жалкий алхимик! Дистиллят глупости! Ничтожество! Думаешь тягаться с Первым сыном дьявола? Да я тебя…
— Ничего вы больше не сможете! Об этом я позабочусь. Я положу конец вашим бесчинствам раз и навсегда, Гесселер! Не ведомо мне, с каких пор вы практикуете непотребство, только знаю, что Фрея Зеклер сбежала из вашей пещеры! Вот вы и приложили все силы, чтобы объявить ее ведьмой. Хотите, чтобы ее сожгли на костре? Чтобы с ней навсегда была похоронена ваша тайна? Хладнокровный убийца, человеческая жизнь для вас ничего не стоит! Убить — вот ваш закон!
— Убить, — оживился Горм.
Фетцер тоже пришел в движение. Он поднял с земли охотничий нож:
— Убить?
— Нет! — крикнул городской медикус подручным. — Я, Первый сын дьявола, говорю вам, еще не время. Еще не время. Вы должны быть послушны. Вы послушны и ничего не сделаете, пока я не велю вам, пока не велю…
— Да, Мастер, хорошо, Мастер.
Покорный тон обоих «братьев» умилостивил Гесселера. Его надменность вновь обрела силу:
— Разумеется, я велю их убивать, эти отребья. Хладнокровно и с улыбкой. А как вы хотели? Та же Кривая Юлия… не хотела, видите ли, отдать свою корзину… Многие должны умереть… — Он снова хихикнул. — Раз уж вам приспичило знать, могу долго рассказывать во всех подробностях, как Горм убил ее. А также о том, как эти Кёхлин и Друсвайлер подпали под мое влияние. Такие порядочные женщины, хи-хи, и обе теперь овдовели, хи-хи! Мне почти что удалось поставить Зеклер туда, где ей и место, но… как бы вы ни мешали, что должно быть, то будет! — Он расхохотался громче. Сама мысль ему несказанно понравилась. — Деньги, угрозы, сила моих глаз — этим можно добиться всего в жизни, Лапидиус, всего! И вы не избежите своей участи. Пещеру Люцифера вам не удастся покинуть живым.
— Да? Так вы полагаете? А Фрее Зеклер все-таки удалось от вас уйти! И никогда больше вы не завладеете ею! Потому что она под моим личным покровительством!
— Ха! Вы содержите ее в тесной со всех сторон запертой камере! Хорошая идея. Я сам мог бы до того же додуматься. Всегда под рукой, как только засвербит между ног.
— Я лечу Фрею Зеклер от сифилиса.
— Ага, кто бы поверил!