— Жадина, жадина, жадина! — озлобился парень, но благоразумно отступил. — Жадина, жадина!
— Кто тут кричит?
Невдалеке открылась дверь. На пороге стоял человек невзрачной внешности, с топорщащимися усами, которые едва прикрывали его верхнюю губу, близорукими глазами и плешью на голове. Его платье было еще менее примечательным, однако чистым.
— Это я, — сказал Лапидиус, пытаясь представить себе, как выглядело бы это лицо с рогами во лбу. Попытка оказалась неудачной.
— Вы? — Человечек, сощурясь, вопросительно посмотрел на него, одной рукой отгоняя мальчишек. При этом он сделал пару шагов вперед, и Лапидиус заметил, что он хромает.
— Да, я. Мы с вами уже встречались. В ратуше. Вы ведь Вильгельм Фетцер, городской писарь?
Человечек настороженно кивнул.
Лапидиус быстро прикинул, как вести разговор, чтобы выведать то, что ему нужно. Разыграть из себя невинность, задавая случайные вопросы? Или назвать вещи своими именами? Наверное, из-за досады на орущих мальчишек он решил оставить в стороне учтивость.
— Что ж, я рад, что вы так быстро оправились, как слышал, вы слегли с простудой. Вероятно, спешите в ратушу, чтобы заняться своими делами?
Фетцер молчал.
Из-за угла донеслось:
— Жадина, жадина!
Лапидиус не обратил на крики ни малейшего внимания. Он понимал, что действует не слишком искусно, но отступать было некуда:
— Или вы направляетесь в небезызвестную пещеру?
Черты Фетцера исказились. Но он быстро взял себя в руки.
— Вам известно, о какой пещере я веду речь?
— Нет, понятия не имею, — городской писарь говорил тихим бесцветным голосом, в котором, однако, слышались визгливые нотки.
— Так что же вы тогда испугались?
— Я… я не испугался.
Лапидиус понял, что так дело не пойдет.
— Давайте зайдем к вам, то, что я хочу вам сказать, предназначено не для посторонних ушей.
Фетцер неожиданно оживился. Он похромал к своей двери, взвизгнув на ходу:
— У меня жар, господин, сильный жар. И я понятия не имею, о чем вы говорите.
— Тогда придется вывести вас из неведения. И я сделаю это во весь голос, чтобы все слышали. Я полагаю, что вы убийца. Я полагаю, что вы один из так называемых «сынов дьявола», поскольку я…
— Жадина, жадина! — перебил Лапидиуса оглушительный ор.
— …поскольку я нашел ваш след, примите это буквально, наверху, в Оттернберге, возле входа…
— Жадина, жадина, жадина! — раздалось из-за угла.
На этот раз Лапидиус не намерен был больше спускать. Он резко обернулся, чтобы дать озорникам отповедь, как вдруг услышал возле уха свистящий звук, в затылок ударила струя воздуха. Что это было? Он повернулся назад к писарю, и его взору предстал покачивающийся нож, который вонзился в косяк двери Фетцера. Если бы он нечаянно не отклонился, нож угодил бы в него.
У Лапидиуса подкосились ноги. А Фетцер исчез.
Лапидиус огляделся, но больше никого не было видно. А потом побежал, так быстро, как несли ноги. И пока он бежал, в него вселилась уверенность:
Городской писарь Вильгельм Фетцер на самом деле был Filius Satani.
Лапидиус сидел в своей лаборатории и злился на себя, как еще никогда в жизни. Все он сделал не так. Высунулся с расспросами и попался, как глупый мальчишка. Вместо того чтобы расположить Фетцера к себе и постепенно все выведать, он только ожесточил его — и сам едва не лишился жизни. С другой стороны, как бы он принудил писаря к признанию? А возможности упрятать его за решетку, чтобы прижать, не было. Слишком неубедительны пункты обвинения. Следы хромоножки у пещеры Шабаша? Они давно растаяли. Брошенный в него нож? Его давно вынули. Нет, это не доказательства. Фетцер может и дальше наслаждаться своей свободой.
Лапидиус вздохнул и поднялся со своего любимого кресла. Надо набраться терпения и укладывать кирпичик за кирпичиком, чтобы выстроить прочное здание аргументов против убийц. Прежде всего надо перепроверить содержимое бутылочки из пещеры Шабаша. Вытащив ее, он снова удалил восковую пробку и понюхал. Как и в первый раз, жидкость на запах не определялась. Хоть и улавливался легкий аромат белены, уверен он не был. Тут ему пришла в голову мысль. У него еще остался пузырек с образцом от Вайта, аптекаря. Вынув и его, он сунул туда нос. Да, сходство явно было. Но, возможно, в содержимом бутылочки находилось не только hyoscyamus niger, но и другие вещества. Надо было знать точно. Поэтому он решился на следующий шаг. Надо самому попробовать питье, а заодно и проверить его действие. Вопрос только в том, какую принять дозу. Он закрыл глаза и сделал глоток. Напиток и на вкус оказался таким же горьким, как на запах. И все-таки он принял еще два глотка и снова заткнул пробку.