Хамид-бей проводил каймакама и дрожащим голосом сказал ему на прощание добрые напутственные слова, а потом погрузился в долгое раздумье, лишь изредка прерывая его, чтобы вслух прочесть полюбившуюся ему строчку:
А, на улице другой старик, понурившись, опустив долу глаза, вторил ему, будто печальное эхо:
XXVI
И ЗАВЕРТЕЛОСЬ ВСЕ КРУГОМ…
Приближалась первая мировая война. К землетрясению в Сарыпынаре интерес еще не угас, но в газетах, на второй и третьей страницах, все чаще стали появляться тревожные заголовки: «Черные тучи на политическом горизонте», «Император Германии произнес угрожающую речь», «Слухи о всеобщей мобилизации в России».
Иностранные посольства в Стамбуле проявляли усиленную политическую активность — ведь до сих пор еще было не совсем ясно, на чьей стороне будет развеваться священное знамя пророка. По морю и по суше ежедневно в столицу прибывали толпы гостей и туристов и селились в посольствах и самых больших отелях. На берегу Мраморного моря, в роскошных посольских особняках дачного местечка Тарабья каждый день устраивались приемы и балы. В коридорах министерств и в редакциях газет толклись по-спортивному одетые люди в очках с тяжелой оправой, в ботинках на толстой подошве.
И вот однажды утром на первой странице газеты «Глас истины» появилось сообщение о том, что несколько богатых яванских купцов-мусульман, живущих в Стамбуле, сделали крупные пожертвования в пользу «своих несчастных братьев, жителей Сарыпынара, дабы облегчить их многострадальную участь».
На следующий день послы Германии и Австрии посетили султанский дворец Долмабахче и Высокую Порту и сделали заявления, что они уполномочены передать соболезнования императора Германии Вильгельма Второго и императора Австрии и короля Венгрии Франца-Иосифа «по поводу катастрофических бедствий, обрушившихся на мусульман, проживающих в городе Сарыпынаре», и что их величества молят всевышнего, чтобы он «ниспослал мир и благоденствие великому Османскому государству и оградил бы его народ от подобных бедствий в будущем». В довершение всего послы просили принять скромный вклад в фонд помощи, «дабы сии средства были истрачены на восстановление и ремонт разрушенных домов и главным образом мечетей и минаретов».
Общее количество пожертвований, собранных по всей стране в течение только одной недели с помощью речей, статей, молитв, призывов и криков на всех перекрестках, составило, по самым приблизительным подсчетам, баешь словную сумму. Однако эта сумма была просто ничем по сравнению с тем «скромным вкладом» (или, точнее, задатком), который внесли могущественные державы, рассчитывавшие купить священное знамя пророка, а заодно и целое государство с его двумя весьма важными проливами и армией…
Не прошло и дня, как вдогонку прибыли из Лондона и Парижа столь же щедрые пожертвования и послания, так же обильно смоченные слезами соболезнования.
В свою очередь, предпринятые вышеозначенными европейскими государствами действия вызвали новый взрыв энтузиазма у нашей интеллигенции, привыкшей смеяться и плакать только вместе с Европой. Посему интеллигенция снова бросилась в атаку, и в результате пролился еще более обильный дождь щедрот. На газетных полосах уже не хватало места, чтобы печатать сообщения о новых пожертвованиях.
— Послушай, что же нам делать? — обратился министр внутренних дел к советнику. — Как мы выпутаемся из этой истории?
— Как прикажете, ваше превосходительство. Губернатор доложил, что сообщение о землетрясении, к сожалению, преувеличено.
— Что значит, к сожалению?
— Надо думать, он сожалеет о том, что сообщения оказались неточными… А вообще следует радоваться, что город остался невредим!..
— Ну, хорошо, сообщения — неточные, а почему он не прислал точные?
— Всю вину губернатор сваливает на мутасаррифа. Он и нас пытается поддеть — в завуалированной форме, конечно. Не берусь повторить слово в слово, но если прикажете, я тотчас разыщу текст депеши для вас. Смысл ее таков: мутасарриф — это неповоротливый бюрократ и канцелярист, который к тому же вечно болеет. Далее губернатор пишет, что, видимо, совершил ошибку, полагая, будто мутасарриф может разобраться в этом совсем несложном происшествии, которое случилось у него под носом. И добавляет, что неоднократно рекомендовал убрать мутасаррифа, однако с рекомендацией его никто не считается… Вот и все. Возможно, и не в таких словах…