Я рассеянно слушал её и думал о своём: «Ах, тётушка, тётушка Хатидже, в моём несчастье и вы, сами того не ведая, виноваты. Не окажись я в Дамладжике и не услышь тогда легенду о мельнице, может, я и не поступил бы так».
Чтобы повидаться со мной, бедная тётушка Хатидже, несмотря на преклонный возраст, отважилась приехать из далекого Карамюрселя. Казалось, это должно было доставить мне радость, но всё получилось наоборот: свидание с тётушкой вызвало в моей душе горькие чувства. Я понял, что человек, которого я до сих пор так любил, на которого молился, для меня потерян навеки. На мне стоит клеймо пострашнее, чем язвы прокажённого, и я должен всю жизнь носить знак позора на своём челе. Я не смею глядеть в глаза человеку, как бы ни любил его! И должен виновато опускать голову, а на меня он будет смотреть только с жалостью.
Именно в ту минуту, когда я увидел перед собой тётушку, я понял, что Ведия навсегда потеряна, мои надежды надо похоронить.
Почему же так случилось? Только потому, что пришла тётушка, а я мечтал увидеть Ведию?
С того дня я уже не ждал её. Я остался в полном одиночестве, у меня не было больше никаких надежд.
Глава двадцать восьмая
Я отбыл свой срок. В воскресенье, после полудня меня и писаря Васыф-эфенди выпустили на волю.
— Не дай Бог сюда вернуться! — вырвалось у моего товарища. — Видно, тюрьма на роду мне была написана. — И из глаз его хлынули слёзы.
До трамвайной остановки на площади Султан-Ахмеда мы шли вместе. Здесь наши пути расходились. Ему надо было в Эдирнекапы, на западную окраину города, где жила его семья. Я же вообще не знал, что мне делать и куда идти.
Стоял прекрасный майский день. Люди толпами шли к морю подышать свежим воздухом.
Васыф-эфенди свернул самокрутку и подошёл прикурить к какому-то старичку, ожидавшему трамвай. Вернувшись, он шепнул мне на ухо:
— Понимаешь, Иффет-бей, я вдруг застеснялся просить у него огня, будто на лбу у меня написано, что я из тюрьмы. Уф, до чего тяжело, клянусь аллахом!
Я испытывал точно такое же чувство. Мне казалось, что все знают, кто мы такие, и оглядываются на нас. С каким нетерпением я ждал того дня, когда выйду из тюрьмы, стану опять свободен, смогу идти, куда хочу. А теперь я стеснялся людей, боялся их, не решался шагнуть в толпу и смешаться с ней. Городская улица, площадь внушали мне панический страх.
Васыф-эфенди дёрнул меня за рукав.
— Может, пройдёмся, если у тебя есть время, заглянем в кофейню, выпьем по чашечке кофе на берегу моря?
Я с удовольствием согласился.
Мы не решались расстаться друг с другом. С людной площади свернули в пустынные улочки и, петляя по ним, дошли до маяка Ахыркапы.
Васыф-эфенди предложил посидеть в небольшой кофейне на открытом воздухе, под развалинами городской стены. Посетителей оказалось немного. Это были главным образом бедняки-христиане, пришедшие сюда всей семьей, со своими харчами, чтобы отметить праздник весны. Мальчишки носились как угорелые, девочки чинно собирали цветы около крепостной стены.
Внизу, прямо под нами, в другой кофейне какой-то молодой пожарник под завывание зурны пел газели. У музыканта был чахоточный вид, и играл он плаксиво. А вот молодой парень пел здорово. Музыка навела Васыф-эфенди на грустные размышления.
— Выпустить-то нас выпустили, а что делать теперь, неизвестно, — начал причитать он, как бывало, раньше в тюрьме. — Должности нет, денег нет, и делать я ничего не умею, ничему не обучен.
Я, как мог, его утешал: мол, ещё молод, всё впереди, не надо отчаиваться, бог милостив — наступят и хорошие дни.
Васыф-эфенди вроде бы забыл о своём горе и принялся благодарить:
— Спасибо тебе на добром слове. Ты благородный человек.
Бедняга по простоте своей душевной не мог понять, что я говорил больше для самого себя.
В дверях появился невысокий рыжебородый старик с двумя детьми. Увидев Васыфа, он радостно вскрикнул:
— Кого я вижу! Освобождён?
Они обнялись на глазах у всех. Пришедший оказался бывшим сослуживцем Васыфа, когда-то они дружили, и этот тоже пострадал из-за начальника канцелярии.
— Поздравляю, дружище, поздравляю!
С этими словами он снова расцеловал его.
— А это мой товарищ по несчастью. Очень хороший парень, — представил ему Васыф меня. — Шесть месяцев вместе маялись.
Старик сел рядом с нами.
— Бей тоже попал в тюрьму из-за драки? — поинтересовался он.
Васыф уже раскаивался, что сказал про меня, и начал мямлить:
— Да. Было дело. В жизни, знаешь, чего только не бывает.