Пусть смотрит. Пусть видит его открытость и честность. Он не желает скрывать от неё правду…
Анхем ещё не встречала у людей настолько непроницаемых лиц. Лица бывают разные: добрые, злые, надменные… разные… Но любое лицо – читаемо, а маска редко бывает идеальной. Анхем, как привкус на языке, чувствовала молодость этого опасного парня – опасного не для неё. Отмечала прекрасно развитое тело бойца – вот тут ничего удивительного. Но кто и где, смог его научить столь искусно гасить свой эмоциональный фон? – ведь это не магия! Очень интересно. Быть может сейчас перед ней сидит один из призрачных теней? Необычных теней, каких-то новых из их пула разновидностей… Но такого не может быть в принципе. Да и по всем прочим косвенным признакам этот парень нечто совсем иное.
Быть может она не права в своих подозрениях?
- Никому не запрещено ходить по нашим дорогам, кроме отродий Пепла. – Женщина наблюдала. – Но у нас существуют законы, установленные обществом, которые следует соблюдать.
Да кто бы спорил…
- Законы разрешающие бить детей? – переспросил лазутчик. – В местах где я родился, за подобное – изгоняют.
Её брови дрогнули, словно бы говоря: какое странное место.
- Что? Наказаний для детей нет?
- Наказания есть. Но Дальберт эр Гвейр не наказывал. ОН – бил!
Вот так. Он не собирается скрывать или отрицать своё знакомство с Дальбертом, о чём ведьме скорее всего прекрасно известно. Он прямо предлагает ей поговорить о людях Цитадели – это так и так неизбежно, но если тему поднимет он сам, то это добавит ему плюсов.
Он она спросила совсем не то, чего ожидалось:
- Твоё сословное или кастовое положение?
- Солдат.
- Воин? – Сделала вид что удивлена. – Во многих сражениях ты участвовал… воин… - Насмешка в её словах наверно бросила бы кровь на щёки всякому юноше. Всякому другому. Ведь вся его жизнь, кроме последних дней, сопровождалась утончённой, изысканной насмешкой.
- Я служил лесным разведчиком, - перенёс он, очень примерно, на человеческое понимание специфику своего быта у эльфов.
Лёгким кивком она приняла его объяснение. И в очередной раз не задала той сотни вопросов, которую следовало бы задать допрашиваемому: о его жизни; о том, почему он путешествовал с Дальбертом, и подробности их вояжа… Последнее, впрочем, разъяснилось сразу – госпожа Анхем решила обозначить первую точку:
- Ну хорошо. Допустим, мне даже не слишком интересно узнать как ты чуть было не попал к ним в ученики. Вряд ли это достойная история… Мне хочется услышать другое. – Она наморщила лоб обозначая ему предстоящие трудности в объяснениях. – Вот допустим… я своей властью прикажу отпустить тебя… И чем ты займёшься, здесь, в незнакомой тебе стране… не зная местных наречий и обычаев… не умея ничего кроме как убивать… да ещё владея зачатками магии. – Она не спрашивала, она рассуждала. – Местных денег у тебя нет, а те, которые ты сумеешь выручить на продаже камней (два сапфира зашитые в куртку), они так или иначе закончатся. В дружину к какому-нибудь местному феодалу тебя не возьмут, потому как запрещено нанимать в войско обладающих даром… По тем же причинам тебе бесполезны и вольные города и прочие здешние государства. А в деревню работником, принеси-подай-убери навоз, ты и сам не пойдёшь. Правильно? – Женщина заложила ногу на ногу, и сложила ладони на колене. – Так объясни мне… зачем тебя отпускать? Для чего? Куда ты пойдёшь и что станешь делать?
Однако какой интересный способ объяснять тебе, что ты не имеешь права на жизнь и свободу…
- Мы находимся в приграничном слое. Влияние Границы слишком, слишком значительно. Всякий человек даже с крупицей свободного дара потенциально может быть изменён или утянут в Прах. А ты… чему ещё тебя научили кроме как убивать?... Учил ли тебя кто любви, милосердию, добродетельности, состраданию?.. Да первая же Волна пришедшая от Черты вызовет в твоей душе такие мутации, что и бесам страшно станет!.. Ты понимаешь о чём я?
Да. О том, что меня надо удавить. Или повесить. Так вроде?.. А в остальном-то не ясно ничего. Слова вроде все знакомы, но вот смысл их… мутации, волны, черта, изменения… Куда ты завёл меня ублюдский Дальберт?
Но суть ясна отчётливо: всё плохо. Только, судя по всему, ты же мне что-то предложить желаешь? Или все эти словеса лишь способ успокоить совесть – обозначение обоснованности справедливого решения о казни пленника?