Вион занимался своим делом. Уже совсем стемнело. Он так и не выяснил что его так зацепило, но даже и его терпению пришёл конец. Не его уровень. Если где-то, что-то и не так, то он перед этим бессилен.
Оставив поляну, Вион поскальзил к развалинам… Вот оно всхолмье. Небо затянуто серым пологом, звёзд нет, и от этого темень кажется ещё более плотной, совсем чернильной.
Выскользнув из-за ствола, юноша не теряя бдительности перетёк из одной тени в другую, укрылся под отвесным обломком древней стены, поросшей седым мхом. Погружаясь в лабиринт из битого камня и папоротника, Вион безошибочно выбирал дорогу двигаясь по звериным тропам, стараясь не тревожить вездесущие хвощи.
Приближаясь к убежищу, юноша дважды останавливался – получить стрелу в грудь от скрытого среди руин дозорного желания не было.
Вот и цель. Добравшись до схрона, Вион раздвинув ветви кустарника, занырнул в неразличимый на ночном фоне провал лаза. Пригнувшись, безошибочно прошёл по кишке: миновал два поворота и спрыгнул с поясной высоты в зал.
Пусто… В убежище – пусто. Лишь светляк под потолком, озаряет тусклым светом серые неровные стены –значит, эльфы тут всё же побывали.
И?..
Что или кто заставило их покинуть убежище?
Присев, Вион в слабом свете принялся обследовать земляной пол, но утоптанная до каменной твёрдости земля не дала никаких ответов.
А без ответов – никак.
И тогда, юноша, нарушая одно из собственных правил. Стал понемногу ослаблять полотна защитного кокона, которым он отгораживался от истошной ауры Хор’нор’крока.
Серый яд: дикая тоска, нежелание жить, беспросветность – они хлынули в душу как вода в погружаемый сосуд. Подступила жёсткая тошнота, заломило болью виски, заныло непереносимым недомоганием в солнечном сплетении… Но через этот тошнотворно-кислый коктейль, Ней уловил звенящую холодной хрустальной нотой, использованную тут чужую магию – мощную, льдистую, чистого звучания силы… Не шаманство, а именно магию.
И сразу, его глазам стали понятны все самые микроскопические росчерки на полу. Нерасшифровываемые ранее, они, как мозаика, мгновенно собрались в единое целое – теперь понятное.
Чужак был один. Он спокойно вошёл в убежище (Разве могли лазутчики спутать его с Вионом?), одним волевым ударом обездвижил всех разом, после чего увёл их с собой.
Его всё-таки вытошнило. Аура Хор’нор’крока – как помоев хлебнул, но душевного свойства. Жить не хочется; мутная, гадкая дрожь корёжит естество, отнимает силы… И как только тут зверьё живёт?.. А впрочем, причём здесь зверьё, если магия убившая город была направлена на двуногих.
Очищаться теперь придётся долго, не один день потребуется чтобы выскрести из себя флер этой гадости. А ведь она ещё по идее и заразная… Для орков. В хрониках упоминается о гибели целых родов.
Долг, опасность и необходимость действия помогли превозмочь стылую истошность растёкшуюся по душе. Выдавив из себя гадость на сколько только вышло, Вион вынырнул из схрона на поверхность. Тьма, пользуясь отсутствием луны, скрытой ночными тучами, окончательно накрыла руины, став непроглядной даже для его полуэльфийских глаз. Прохладный ветерок нёс тихий шорох травы, шелест листьев, стрёкот сверчков. Нос и уши привычно отсеивали всё обычно-правильное в поисках неположенных звуков и запахов: говорили о мельтешении по камням и дереву бесчисленных бурундучьих лапок, о барсучьей норе в двадцати шагах на юго-запад, и о том, что хозяин норы спокоен.
О чём говорило спокойствие барсука? НИ О ЧЁМ. Эльфы-дозорные по любому уже разделили участь отряда – никаких сомнений на этот счёт. И он, Вион, тоже разделит – если не будет предельно осторожен.
Лазутчик медленно но уверено, двигался сквозь чёрноту развалин по нахоженной звериной тропе петляющей между завалов поросших мхом. Ноги привычно-мягко ступали по упругой земле, гася под стопой любой треск и шорох. Торопиться нельзя, нельзя шуметь. Нельзя выдать своего присутствия… Шаг за шагом, вслушиваясь в темноту…