Отец Джо положил ей руку на плечо.
— У тебя на голове приличная опухоль. Постарайся не спешить.
Меган ощупала шишку на левом виске.
— Наверное, ты ирландка, — сказал он. — Думаю, они не ждали, что ты будешь так сопротивляться.
— Сколько времени мы здесь? Последнее, что помню, — деревня. Потом кто-то схватил меня сзади, и…
— Это было два дня назад. Когда мы приехали, тебя накачали лекарствами. Я даже слышал название. Что-то вроде «берсед».
— Версед, — поправила Меган.
Снотворное. Медикаментозная амнезия. Теперь понятно, почему она потеряла счет времени и не помнит ни места, ни событий.
— Они уверены, ты что-то знаешь. Задавали много вопросов, пытались выудить информацию.
— О чем?
Допроса Меган тоже не помнила. Они использовали лекарство, чтобы снизить заторможенность рефлексов, заставить говорить.
— Правда, слышал я не все. Нас держали в одном здании, но в разных комнатах. Помню, как они бесконечно спрашивали, зачем ты приехала в Гватемалу.
— Вас тоже допрашивали?
— Конечно. Но я интересовал их намного меньше. Они и так меня знают, что я могу рассказать? — Священник дышал часто и с трудом.
— Помощь не нужна?
Он похлопал себя в грудь.
— Пройдет.
— А где лекарство? Ингалятор?
— Отобрали.
Отец Джо откинулся назад, чтобы перевести дыхание.
Свет из окошка упал ему на голову. На лбу зияла глубокая рана.
— Вас били?
Он поднял плечи.
— У меня длинный язык.
С громким скрипом распахнулась дверь. От неожиданности Меган вздрогнула. Вошли двое: азиат и высокий, мощного сложения латиноамериканец, лишенный части уха. Оба без оружия, но что это меняло? Разве могла она, устроив драку, выстоять в одиночку?
Азиат потянул ее за воротник и поднял на ноги.
Меган попыталась лягнуть его ногой, но промахнулась.
Латиноамериканец схватил ее за челюсть и крепко сжал.
Боль молнией сверкнула в голове. В глазах потемнело.
— У меня нет времени, puta.
Puta — шлюха.
Меган плюнула ему в лицо — и удивилась, откуда что берется.
Латиноамериканец отпустил ее и медленно вытер слюну со щеки. На губах заиграла слабая улыбка.
Резкий удар в лицо опрокинул Меган на сосновые ящики.
Отец Джо подался вперед, прикрывая девушку своим телом, и крикнул:
— Ради любви к Господу, прекратите!
У Меган снова закружилась голова.
Азиат поднял их за руки и вытолкал за дверь.
Латиноамериканец шел впереди через территорию размером с городской квартал. С трех сторон комплекс защищала стена из камней, схваченных белым известковым раствором. По периметру была протянута колючая проволока. Отвесная скала заменяла стену с четвертой стороны. Посередине известковой горы, у подножия, был пробит широкий туннель.
Они прошли между двумя зданиями. Металлические стены блестели на солнце. Неподалеку стоял тонированный грузовик с красным кадуцеем на дверях кабины. Двое рабочих в белых комбинезонах, переходя из одного здания в другое, украдкой посмотрели на пленников.
За периметром с двух сторон возвышались лесистые склоны. На полпути к вершине то появлялся, то исчезал в зеленом пологе крытый брезентом грузовик.
Наконец они подошли к деревянному двухэтажному строению в конце территории. Меган шла по сквозному коридору и через открытые двери заглядывала в комнаты, похожие на спальни. Минуя последнюю комнату слева, она заметила маленькую девочку на столе с железными ножками. Дисморфные черты лица подсказывали, что у ребенка наследственная болезнь. Рядом стояла ультразвуковая установка, и женщина-специалист в белом халате водила сонографическим датчиком по нижней части живота девочки.
УЗИ нижней части брюшной полости? Для такой процедуры Меган сумела вспомнить только три причины: острый аппендицит, опухоль и болезнь яичников.
Но чтобы кто-то делал столь высокотехнологичную медицинскую процедуру в глухих гватемальских джунглях? Зачем?
Что это за место?
По лестнице они поднялись на второй этаж и по коридору прошли в третью комнату справа.
На единственной кровати лежал пожилой мужчина; голова металась, как в горячке. Со штатива капельницы свисали два баллона, в один из которых что-то впрыскивала женщина. Даже с порога Меган видела, что пациент охвачен лихорадкой.
Рыжие, с проседью, волосы на крупной голове мужчины блестели от пота. Лицо мокрое, как после ливня.
Латиноамериканец сделал знак женщине, стоявшей у постели больного, и та немедленно покинула комнату.
— Теперь за жизнь пациента отвечаете вы.
— Что это значит?
— Неужели не понимаете? Человек должен выздороветь — приступайте к работе.
— Меня учили заботиться о детях. — Меган смотрела на больного, вспоминая ультразвуковую машину. — Здесь должны быть и другие доктора.
— Только один, — последовал ответ. — И он перед вами.
Меган приблизилась и, всмотревшись в лицо старика, через минуту прикрыла рот ладонью.
— Я думала, он давно умер, — прошептала она.
ГЛАВА 38
Приподнявшись с заднего сиденья, Люк протянул водителю купюру в сто кетцалей, откинулся на спинку и поглубже надвинул на лоб широкополую шляпу.
Без паспорта никуда. Придется найти сорванца. За последний час он вдоль и поперек изъездил немощеные улицы, попутно размышляя о стычке с грабителями. Случайность это или нет? Никому он не говорил, где и когда пересечет границу. Даже Сэмми.
После попытки ограбления Люк протащил израильтянина через полдюжины узких переулков между беспорядочными застройками и вышел на соседнюю улицу, где поймал тесное и грязное такси. Водитель понимающе ухмыльнулся, когда Люк жестом показал, что приятель сильно пьян. Объяснить шоферу, куда отвезти клиента, труда не составило — Ари подчеркнул свой мотель в путеводителе. Засунув пачку денег в карман израильтянина, Люк отдал шоферу втрое больше, чем тот запрашивал.
Проводив взглядом машину Ари, которая скрылась в транспортном потоке, он остановил еще одно такси — для поисков мальчишки. Израильтянин будет жив-здоров, не считая термоядерной боли в голове, когда проснется.
Люк старался не думать о том, как легко к нему вернулся навык убивать. В минуту опасности человечность отбрасывалась, как просторный халат, и оставался прирожденный киллер.
Солнце сменило цвет на оранжевый. Вечерело. Наконец он заметил сорванца, который чистил обувь на тротуаре рядом с таверной — через две улицы от места, где им устроили ловушку.
Люк отпустил такси и полчаса наблюдал за мальчишкой, который сновал туда-сюда, как по спицам колеса, неизменно возвращаясь в убогую хибару-втулку.
Шустрый малый напоминал миниатюрного Будду: толстый, с коротким телом и выпуклым — вполне взрослым — животом. Ходил неумело, вразвалочку, с каждым шагом кренясь набок, словно стареющий портовый грузчик. Однако внешность была обманчива. Стоило Люку отвлечься хоть на секунду, и пострел мигом растворялся в толпе, как комар в тени.
Это нервировало; еще заход, и пора ловить сорванца. Выйдя из ободранного дома в четвертый раз, мальчишка обернулся, бросил взгляд на горизонт и направился к бару на открытом воздухе, где и спрятался Люк за большой глиняной кадкой.
С террасы бара одинокий клиент наблюдал, как Люк метнулся из-за кадки, схватил мальчишку и перебросил его через деревянную ограду внутреннего дворика. Ящик для чистки обуви упал на плитки, крышка на петлях отлетела. По глазам, выкатившимся, как два белых яйца из курицы, Люк увидел, что малый знает о судьбе грабителей.
Когда Люк усадил его рядом, посетитель на другой стороне патио пьяно хихикнул.
— Не бейте, хозяин, — пискляво заверещал мальчишка, — рад, что сумели удрать.
— Ты ведь искал меня, чтобы отдать паспорт, верно?
Мальчишка закивал головой, как поршень двигателя на полном ходу.
— Похвально. Тогда вперед.
Новая серия коротких энергичных кивков.
Люк собрал остатки ящика и, крепко держа мальчишку за руку, повел его к оперативной базе. Здание ничем не выделялось: бежевая штукатурка стен в ржавых подтеках, рифленый стальной козырек вдоль фасада и открытый арочный вход, не защищавший от непогоды. Они вошли в небольшой атриум с белой плиткой на полу, местами зиявшем пустотами. За дверями холла были две просторные комнаты-спальни.