— А разве здесь нет никаких «но»?
— Наверное, есть. — Их взгляды встретились. — Да, конечно. Некоторые факты не вписываются в картинку. Почему в легких не слышно шумов? А если это лейкоз, то почему в крови нет бластных клеток?
У Люка были те же вопросы.
— Что еще нужно сделать прямо сейчас? — спросила Меган.
— Я бы дополнил терапию антигрибковым препаратом. Мы очень мало знаем о пациенте и еще меньше о месте, откуда он родом.
Анестезиолог вручила Меган результаты нового анализа на газ.
— Давление снова падает, — чуть более напряженным тоном сообщила Сьюзен.
Меган распорядилась добавить физраствор в капельницу и проверила анализ.
— Вентиляция не помогает. Ацидоз увеличивается, — сказала она и передала распечатку Маккене, который просматривал информацию на мониторах.
— Сьюзен, дайте ему двадцать миллиэквивалентов бикарбоната натрия, — сказал Люк. — И вызывайте отделение интенсивной терапии. Без аппарата искусственной вентиляции мы не сможем достичь нужного давления. Скажите: либо они дают нам аппарат немедленно, либо срочно забирают пациента к себе. — Указав через комнату на экран монитора, добавил: — И попытайтесь вытащить из компьютера рентгеновские снимки.
Он посмотрел на Хосе. Левая рука безвольно свешивалась с операционного стола, почти безжизненное тело посерело. Только грудь вздымалась и опускалась — в ритме движений руки анестезиолога.
Люк взял мешок Амбу из ее рук — хотел сам почувствовать, какое требуется давление, чтобы прокачать кислород в легкие мальчика. Легкие, которые деревенели на глазах.
Меган, прижав плечом телефонную трубку к уху, объяснялась с отделением интенсивной терапии, а пальцы лихорадочно бегали по клавиатуре, выуживая из компьютера рентгеновский снимок грудной клетки. Мгновение спустя на экране появилось черно-белое изображение.
Наклонившись к монитору, Люк удостоверился, что фамилия на снимке и пациент на операционном столе — одно и то же лицо. Изучив снимок, еще раз посмотрел на мальчика. Его растерянность нарастала.
Меган по-прежнему держала трубку и сердилась все больше.
Жестом показав на экран монитора, Люк обратился к ней:
— Посмотри-ка на этот снимок. Что ты…
Резкий тревожный сигнал прервал его речь. Взгляды вперились в монитор.
— Желудочковая тахикардия! — крикнул Люк, проверяя пульс на шее мальчика. — Пульса нет! Сьюзен, зарядите дефибриллятор до сорока джоулей… Меган, начинай непрямой массаж сердца.
ГЛАВА 6
Генри Барнсдейл спускался в грохочущем лифте на первый этаж, а в голове у него по-прежнему звучал запыхавшийся голос дежурной медсестры отделения неотложной помощи.
Судя по всему, ссора Маккены не имела ничего общего с Хосе Чакой. «Боже мой! Наши доктора скандалят с родителями!» Генри иронично покачал головой, решив использовать сумасбродную выходку врача как предлог, чтобы выяснить, отчего вдруг такой переполох вокруг мальчика.
Барнсдейл почувствовал горечь на языке и сглотнул. Он не верил исполнительному директору «Зенавакса». Скорее всего именно вакцина спровоцировала болезнь.
Если мальчик выживет и каким-то образом вскроется причина болезни, паника землетрясением прокатится по планете. И еще десятилетиями будут ощущаться затухающие толчки.
Генри содрогнулся. Оставалась надежда, что «Зенавакс» все-таки нашел и уже исправил ошибку.
Двери лифта распахнулись. Барнсдейл шагнул было в коридор и тут же нырнул обратно — подобно мотыльку, порхнувшему от пламени. На пороге его встретил хаос. В коридоре от холла к отделению, застопорив движение, неуклонно росла толпа людей. Трое охранников в голубой униформе, расставив руки, держали периметр: один перед холлом, двое в конце.
Барнсдейл выбрался из лифта и протиснулся через разношерстную людскую массу к отделению неотложной помощи. Какая-то женщина с больным ребенком что-то запричитала на испанском, указывая ему на двери операционной. Генри не понял ни слова.
Зато вспомнил, почему не выбрал экстренную медицину как профиль. За двадцать лет хирургической практики он привык к точности и порядку в операционной. Сейчас же обстановка больше напоминала поле боя. Возможно, так и происходит: врачи экстренной помощи начинают рассуждать, как участники сражения. А узнаёшь об этом слишком поздно…
Когда Генри продрался сквозь толпу, ему тут же на глаза попались врачи «скорой», которые безуспешно пытались поднять носилки — о, ужас! — с Человеком-Горой.
Великан лежал трупом, и его плечи свешивались с носилок, как вулканическая лава. Над ним стояла женщина со следами побоев на лице и заплывшим левым глазом. Под рукой, как корзину с грязным бельем, она держала девочку с перевязанной головой, напуганную и кроткую — тише воды, ниже травы.
Почему ни одна живая душа не упомянула о травмированной женщине?! Что он тут натворил, этот чертов Маккена?
Приземистая дежурная медсестра с усталым взглядом предстала перед Генри.
— Где Маккена?! — рявкнул он, не дав ей вымолвить и слова.
— В Первом отделении травматологии. Они только что погрузили на носилки мистера Эриксона. Мы ждали машину «скорой помощи», чтобы отвезти его в…
Барнсдейл оборвал ее на полуслове и решительно зашагал в Первую травму. Завернув за угол, он увидел впереди, метрах в пяти, спину Калеба Фагана, который как раз открывал двери в отделение.
Генри удивился: не далее как на прошлой неделе тот завтракал с главным хирургом США и вот уже в их больнице хлопает дверью в отделение неотложной помощи, да к тому же в пятницу вечером. Так ему и надо! Ведь это добровольцы Калеба устроили транспортировку мальчика из Гватемалы. А теперь из-за его занюханной клиники не то что ломалась карьера Генри — он сам оказался на краю пропасти.
Он вошел в операционную вслед за Фаганом и тут же окунулся в какофонию тревожных сигналов и пронзительных высокочастотных писков. Яркое свечение мониторов, скрип металлических колесиков приборов, переставляемых медсестрами, анестезиолог, перекрикивающая шум, — в отделении штормило.
В эпицентре, склонившись над малышом, стоял Маккена и отрывисто отдавал приказы.
Хрясть.
Штатив от капельницы упал на пол, когда молодой врач бросилась к столу и встала над пациентом, широко расставив ноги. Судя по одежде и возрасту — ординатор, а судя по движениям и подтянутой фигурке — спортсменка.
Резкими толчками, ведя счет от одного до пяти, она стала массировать грудину пациента снова и снова. На второй цифре «пять» голос сломался, взлетев на октаву.
— Дефибриллятор заряжен на сорок! — выкрикнула медсестра.
Ординатор спрыгнула со стола, схватила пластины с ярко-оранжевыми проводами и положила мальчику на грудь: одну под сердце, другую у правого плеча.
— Готово! — крикнула она, и первый электрический разряд прошил пациента.
Генри ожидал, что тело мальчика перетряхнет как следует, но ошибся: только легкая волна пробежала по плечам и грудной клетке. Все повернулись к мониторам.
— Изменений нет! — вскричала ординатор и прыгнула на операционный стол с быстротой и грацией ягуара. Ее кулак с неукротимой энергией ритмично давил на грудину.
Медсестра в пожарном порядке выхватывала из ящичков шприцы и пузырьки с лекарствами; медбрат с идиотским кольцом в носу и оранжевой прической «шипы» что-то впрыскивал в катетер и уже держал в зубах очередной шприц.
Взгляд Маккены скользнул по Барнсдейлу и остановился на Фагане.
— Калеб, что тебе известно об этом пациенте?
— Боюсь, еще меньше, чем тебе. Мне позвонили из клиники. Сказали, что отправляют мальчика сюда, к вам, и состояние его стабильно.
Барнсдейл бросил взгляд на настенные часы — большие, механические, с маятником и стрелками. Как раньше в школах.
Дополнительная красная стрелка напоминала об истекшем времени и приближалась к цифре «три»: пациенту присвоили код пятнадцать минут назад.