Интересно, конечно, в юношеском сознании реалии жизни переплетаются с фантазией. Ньют Оутинс прав: страхи Марвина Вуда пробуждают нечто важное и в моей памяти; приходится напоминать себе, что это его фантазии — не мои. Мне они вспомнились лишь по одной причине: я уже видел их однажды. Но совсем у другого человека. Однако самое ужасное, что один из образов — первый и последний — принадлежит не брату. Он принадлежит мне…
Мы действительно часто редактируем первичные образы людей: всех визуализаторов давно приговорили бы к смертной казни, если бы мы не вычищали чужие сны прежде, чем показать их власть имущим, ведь, бывает, в сновидениях встречаются крамольные образы. И во снах Марвина их тоже можно найти…
Чёрт бы побрал Рэя с его звонками. Чёрт бы побрал Ньюта Оутинса с его разговорами о прошлом.
— А почему бы и нет? — голос Коди возвращает меня к реальности. — Тебя-то генерал жалует, не то что меня. Одно его слово — и мне конец.
— Одно его слово — и нам всем конец, — поправляю я, поперхнувшись, и приходится прокашляться.
— Я бы так не сказал, — ворчит друг, а я возражаю:
— А я бы не сказал иначе.
— Я звонил тебе вчера, — упрекает Коди.
Да, он звонил. А ещё Рэй Рилс.
— Генерал Бронсон и Ньют Оутинс не очень любят делить меня с кем-то, тем более с Практикантом, — откликаюсь я, пытаясь вернуться в реальность после воспоминаний из далёкого, болезненного прошлого.
— Я ждал тебя здесь, в твоём кабинете, до глубокой ночи, пока не начал засыпать, — жалуется Коди, пока я потягиваюсь, разминая мышцы, — а потом… — друг осекается. — Ты что, спал здесь всю ночь?!
Мы встречаемся взглядами. Его глаза кажутся огромными, и я не понимаю, в них больше удивления или страха.
Я почти не спал. Но вслух говорю:
— Похоже на то.
— Что случилось?! — испуганно восклицает Коди.
— Ничего, — отзываюсь сухо и поднимаюсь на ноги, иду заваривать себе кофе. — Просто нужно было поработать.
— Над чем?
Уже взяв кружку в руки, я смотрю на друга и, подарив ему красноречивый взгляд, отворачиваюсь и продолжаю наливать себе кофе.
— Слишком много вопросов с утра, — бросаю через плечо.
— Что ты исследовал ночью? — не унимается Коди, но, если бы он знал, насколько это бесполезно.
Я исследовал то, что не стоило бы. И о результатах никто не узнает. По крайней мере, пока.
С наслаждением вдыхаю аромат кофе.
— Если ты ещё не заметил, любопытство в последнее время тебя подводит, — игнорируя вопрос, сообщаю я другу и возвращаюсь на своё место, отхлёбывая из чашки напиток.
— Я не буду принимать в этом участие! — вдруг выдаёт Коди, а я могу только усмехнуться.
— Ты уже определись, хочешь ты получить ответы на вопросы или, наоборот, ничего не знать. Мне казалось, ты был очень заинтересован. Ещё несколько секунд назад, — добавляю я, помолчав. — Впрочем, как скажешь, — я снова усмехаюсь, ещё печальнее, чем в прошлый раз, ведь понимаю, что от желания Коди в данном случае совершенно ничего не зависит.
Судя по кислой физиономии, друг это тоже осознаёт.
Он берёт стул и садится рядом со мной, несколько раз смотрит на закрытую дверь, прежде чем сказать:
— Думаешь, генерал Бронсон так легко показал нам светлячка? Человека с планеты?! — произносит Коди едва слышно. — Мы исследуем раны, организм, мозг, откроем тайны? А что потом — все те знания, которые мы получим, сможем ли мы их защитить? К чему они нас приведут? Мы влипли, Дэннис, связались не только с генералом, но и с прошлым, с планетой, которая теперь нам недоступна. Пусть сами решают, как поступить со светлячком. Мы выжившие и ничего не можем с этим поделать. Помнишь? Нам нельзя в этом участвовать!
После погружения в воспоминания я соображаю плохо и, осознав, что друг повторяет мои собственные слова, даже не нахожусь, что сказать, поэтому решаю, что немного откровенного бреда не будет лишним:
— Генерал-лейтенант ясно дал понять, что тебе не стоит много болтать. А ты кричишь, как ненормальный.
Парень испуганно вздрагивает, хотя всё это время он только шептал.
— Я говорю тебе, что я не… — начинает друг, но замолкает на полуслове.
Пока он не начал ныть дальше, я спрашиваю, указывая на свёрток, который он, похоже, принёс с собой:
— Это то, что я думаю?
— Ты должен уговорить её переодеться, — назидательно произносит Коди. — Думаю, в больничном комбинезоне не только не удобно, но для землянки наверняка и некомфортно. Подозреваю, что температура её тела чуть выше, чем у нас, а поскольку её окружают непривычные — неприродные материалы, то можно предположить, что ей должно быть холодно. Я выбрал всё самое удобное и простое, а иначе, боюсь, Алан Джонс задымится от внешности землянки. Ты видел, как он на неё смотрит? — в усмешке парня проскальзывают истерические нотки, в то время как мне хочется оборвать этот смех. — Не думаю, что это по уставу, — добавляет он уже серьёзно и почти испуганно.
— Ты думаешь, она меня послушает? — устало интересуюсь я, надеясь перевести разговор.
— Придётся постараться. Сьерра отказалась. Ты же не предлагаешь сделать это мне? Сьерра и на шаг не подпустит меня к Габриэлле, — вспомнив о майоре, Коди меняется в лице и заводится с пол-оборота, как дорогая машина: — Как ей только не надоедает? Сидит в Сфере, словно Цербер. В чем её роль? Не позволять проводить исследования, которые мы должны подготовить для генерала? Тогда, конечно, без Сьерры не справиться.
— В Сфере нет камер, ведь их невозможно использовать без ведома динатов. Бронсону их осведомленность, конечно, не нужна. Алан слишком занят. Кому ещё генерал может доверить ответственную задачу, как не своей дочери?
— Не защищай её. Я понимаю, что вы встречались…
— Дело совсем не в этом, — прерываю я. — Серьёзно, хватит уже это повторять.
Я делаю ещё глоток кофе и поднимаюсь на ноги.
— Мы пойдём туда прямо сейчас?
— Можем подождать, пока она умрёт от холода, — отвечаю я злобно, хотя не думаю, что больничный комбинезон может быть проблемой более серьёзной, чем отсутствие энергии.
Я направляюсь к выходу, чувствуя, что Коди следует за мной.
— Нужно, чтобы она приняла душ, попила и поела…
— Думаю, с этим справиться кто-то другой, — прерываю я, не представляя, как могу помочь землянке помыться. — Кто-то более подходящий.
Мы теряемся в коридорах Стеклянного дома, а потом осторожно ныряем в подземные туннели. Когда открываются двери, последние на нашем пути, Сьерра стоит перед нами, сложив руки на груди.
— Время идёт, — произносит она. — Время идёт, а всё, что вы сделали, — это взяли образцы её ран и крови. А, да, ещё узнали, что температура тела выше человеческой. И! Чуть не забыла, — майор театрально поднимает палец, призывая к вниманию, — провели молитву, или как её дикарка называет? Эти светопредставления…
Коди за моей спиной напрягается в одно мгновение. Уверен, если я обернусь, то увижу его глаза, выпученные, как у хамелеона, повисшего на колючей ветке.
— Мы принесли одежду, которая нужна землянке, — сообщаю я безучастно.
— Ааа, понимаю, мужчинам хочется увидеть больше её тела? — Сьерра приподнимает одну бровь. — Хотя у Алана, по-моему, и так скоро потекут слюни прямо на пол.
Я чувствую, как в груди закипает гнев, но не свожу с майора взгляда.
— Если ты будешь подпускать нас к землянке исключительно после долгих разговоров, как сейчас, мы не ответим даже на элементарные вопросы.
Сьерра пробегает по мне взглядом с ног до головы, будто сканируя, а затем возвращается к глазам.
— Что ж, так хочется одеть дикарку, дерзай.
И майор уходит к пульту.
Облегчённо выдохнув, перевожу взгляд на Габриэллу. Она лежит на кровати, свернувшись клубочком, как котёнок.
Девушка настороженно поднимает голову, словно прислушиваясь, а затем вглядывается в отражение. Я поспешно забираю из рук Коди свёрток и направляюсь к двери.
Не представляю, как землянка могла бы видеть или слышать нас сквозь одностороннее стекло, но, если это так, я не хочу, чтобы Сьерра это поняла.