— Габи будет жить в квартире Дэна? — спрашивает Джонс едва ли спокойнее, но хотя бы тише.
С каких пор он зовёт землянку сокращённые именем? Разве не называл её, как остальные, то объектом, то — в лучшем случае — светлячком?..
— А вы что предлагаете? — искренне удивляется генерал. — Как говорится, хочешь что-то спрятать — положи на самое видное место. Камеры под контролем динатов, а значит, в случае чего, вы со Сьеррой первыми окажетесь под подозрением.
Бронсон обращается к Алану. Сьерра поднимает на генерала погасший бесцветный взгляд.
— Отец, ты лишился ума?
Джонсон приоткрывает рот от неожиданности, а потом начинает рассматривать потолок с таким видом, словно внезапно оглох и не слышал дерзости майора. Но я не готов проявить такую тактичность, поэтому смотрю прямо на Сьерру, а потом и на генерала, лицо которого искажается от злобы.
— Юная леди, попросил бы тебя… — однако он даже не может подобрать слов.
— Это откровенная чушь! — не унимается Сьерра. — Ты потеряешь всё, что имеешь, к тому же, опозоришься на всю Тальпу. Это опасно, в конце концов! По-настоящему опасно.
— Я понимаю природу твоей ревности, — не обдумав, произносит Бронсон и тут же замолкает на полуслове.
Сьерра бросает на меня быстрый взгляд.
— Как можно принимать такие опрометчивые решения? — пытается перевести разговор майор, но Бронсон грубо её прерывает:
— Сьерра, прекрати!
Девушка смотрит на него зло. Черты лица заостряются, брови сходятся у переносицы.
— Я прошу тебя покинуть эту комнату, — тихо просит генерал. — Позже поговорим, — и кивком указывает на дверь.
Сьерра складывает руки на груди.
— Немедленно, — голос Бронсона не предполагает компромиссов. — Не-мед-ленно, — протягивает он, а потом предупреждает уже мягче: — Это приказ, майор.
Алан осматривается, словно думая, где бы спрятаться.
В глазах Сьерры столько презрения, что не нужно никаких слов. Она долго смотрит на отца, посылает мне яростный взгляд, и только потом выходит из комнаты, высоко задрав подбородок.
Неловкая тишина давит, пока генерал не находит в себе силы продолжить, как ни в чём не бывало:
— Какие ещё препятствия нас ожидают?
Алан молчит, и я решаю подыграть Бронсону:
— Перед операцией землянке нужна настоящая солнечная энергия. Возможно, один раз мы могли бы вывести её на Нимфею?
Джонс резко поднимает голову. Его глаза расширяются от удивления, он несколько раз открывает и закрывает рот, но после конфликта со Сьеррой не решается произнести ни слова.
— Думаю, это возможно, — по-деловому отвечает генерал. — Алан и Сьерра будут сопровождать вас до самой Нимфеи и обратно. Молитву, или как там её, проведёте на крыше, вдали от камер, так, чтобы вас не видела ни одна душа. Ясно? В остальное время я должен быть уверен, что землянка не выходит из квартиры. Я не буду приставлять солдат к твоей двери, потому что у меня нет людей, которым я мог бы доверить этот вопрос. Но не сомневайся: стоит только тебе… — начинает Бронсон, то я решаю, что немного самоуверенности не повредит, и говорю убеждённо:
— Я помню, что отвечаю за неё головой.
«И если что-то пойдёт не так, то вы лично прикончите меня до того, как вас найдут», — я не забыл слова генерала, но удерживаюсь от того, чтобы повторять его пламенную речь полностью.
Генерал кивает с довольным видом, и уголки его губ приподнимаются в подобие улыбки.
— Мы сделаем землянке куар-код, а тебе внедрим датчик слежения.
— Разумеется, — с готовностью соглашаюсь я, боковым зрением замечая измученное выражение лица Алана.
— Сделай так, чтобы землянка вела себя, как мы, и не привлекала лишнего внимания. Операцию проведём спустя несколько дней в Шахте.
Приходится моргнуть несколько раз, чтобы выражение лица осталось равнодушным.
А генерал-лейтенант, не веря ушам, оказывается настолько ошеломлён, что на этот раз не успевает взять себя в руки.
— В Шахте?! Речь о притоне для виртуальных наркоманов?!
— И не только о них, — снисходительно отвечает Бронсон, словно и не замечая состояния, в котором находится его генерал-лейтенант. — Территория Оскара Флореса нейтральна. Это идеальное место. Камеры динатов там не действуют, как и их законы.
У меня тоже приоткрывается рот, но я молчу.
Шахта.
Её владелец — Оскар Флорес — предприниматель, который вот уже много лет умудряется находить баланс между всеми силами — простыми гражданами Тальпы, динатами и даже пчёлами. Его цель — выигрыш и прибыль. Зарабатывать у него получается отлично, и он щедро делится добычей с простыми людьми, правительством станции и даже нелегалами. Однако усидеть на разных стульях одновременно невозможно, однажды ему придётся сделать выбор, а торговец есть торговец. Довериться ему означает приговорить себя самого к смертной казни.
— Законы динатов там не действуют, — Джонс повторяет слова генерала, а потом добавляет: — Равно как и законы здравого смысла. Что помешает повстанцам похитить светлячка?
— Не забывайся, генерал-лейтенант, — предупреждает Бронсон скорее свысока, нежели угрожающе. — Мы сможем установить видеокамеры так, чтобы динаты не имели о них ни малейшего понятия, — продолжает генерал оживлённо.
— Для этого потребовался бы гений, который к тому же умеет держать язык за зубами, — с ехидной улыбкой и печальным взглядом произносит Алан так, словно разговаривает с пятилетним ребёнком.
Я начинаю опасаться, что Джонсону действительно не сойдёт с рук подобный тон, но Бронсон отвечает, ничуть не смутившись, даже с достоинством и таинственной улыбкой:
— Такой человек есть. Один из нелегалов. И он уже в деле.
Возникает долгая пауза, после которой Алан неестественно смеётся и говорит:
— Ещё скажите, что речь о Даниэле Связисте, которому якобы удалось выбраться из Хранилища, где погибли сотни людей, а теперь он скрывается от правительства в Стеклянном доме, у нас под носом, и никто не может его поймать.
Когда генерал-лейтенант переводит дух после страстной речи, лицо Бронсона будто светится от радости.
— Даниэль — это далеко не миф, — говорит он со значимостью. — Это вы не можете его поймать. Не я, — произносит генерал с превосходством.
Сохранять на лице маску безразличия становится всё сложнее. Мы с Аланом невольно переглядываемся так, как делали это миллион раз, когда понимали друг друга без слов. Правда, это было очень давно.
— Что вы хотите сказать? — мягко спрашивает генерал-лейтенант, не сводя с Бронсона взгляда.
— Некоторое время назад я предоставил ему кров над головой и безопасность. Он будет нашим первым союзником. В дальнейшем сотрудничество с нелегалами будет предполагать переговоры, тесный контакт и в итоге… — генерал замолкает, явно подыскивая слово, — некоторую степень доверия.
Алан с шумом выдыхает.
— Или ты уже передумал? — спрашивает Бронсон.
В мою голову впервые приходит мысль: как Джонс вообще оказался участником этого проекта?..
Алан молчит, а генерал заявляет с победоносным выражением лица:
— Отчаянные времена требуют отчаянных поступков, — а затем он вдруг обращается ко мне: — Парень, — генерал делает многозначительную паузу, — сам понимаешь, что стоит на кону. Двадцать четыре часа в зоне доступа. Пусть берегут тебя небеса, если ты не ответишь мне с первого же гудка.
Мы смотрим друг на друга долго — настолько, что я начинаю видеть каждую линию старого шрама.
— Спишь ты, ешь или заперся в душе, мне всё равно. В любой момент я должен услышать твой голос и оценку обстановки. По первому требованию ты везёшь землянку туда, куда я скажу, и делаешь то, что я приказываю.
Бронсон прищуривается, приближаясь ко мне вплотную, и произносит шёпотом:
— Я сдержу слово, которое тебе дал. Не сомневайся, в Эпицентре у меня есть влиятельные друзья.
Второе вполне возможно. В первом очень и очень сомневаюсь. Но в ответ на слова генерала я медленно киваю.