— Не будь Даны, я бы ни за что не решился с тобой сотрудничать, — признаётся Бронсон, понижая голос. — Но тебе есть, кого терять. Так что не забывай, — генерал произносит эти слова едва ли не участливо. — На ней тоже отразится, если вдруг что пойдёт не так.
В моей груди поднимается ураган при мысли о рыжеволосой девушке, одно воспоминание о которой каждое утро заставляет мне встать и кровати и прожить на этой проклятой станции ещё один день.
— Я помню о ней, — таинственно произносит Бронсон и похлопывает меня по плечу. — Ты тоже не забывай.
В горле клокочут слова, но я сглатываю, не позволяя им вырваться.
Я знал, что так будет.
— Раз ты готов, завтра утром действуй, — велит Бронсон. Я уже собираюсь уходить, как он вдруг произносит: — Мы ещё поговорим.
При мысли, что придётся вновь сюда спускаться, начинает тошнить.
— Я знаю, что ты работал всю ночь. Удалось что-то выяснить?
Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос. Усилием воли заставляю себя кивнуть. Глаза Бронсона вспыхивают.
— Отлично, — довольно тянет он. — Пока ты свободен.
Я направляюсь к выходу, иду медленно, как в тумане, а когда открываю дверь, наталкиваюсь на убийственный взгляд Сьерры.
— Ты совсем не изменился, — сообщает она разочарованно и поспешно входит в кабинет.
Как только за мной закрывается дверь, я слышу восклицания майора:
— Папа, ты сошёл с ума! Довериться Дэннису Рилсу! Ты забыл, кто его отец?! У тебя нет ни единого рычага управления. Зачем ты это делаешь?! Ты погибнешь… — вдруг добавляет девушка очень тихо и жалобно.
— Только если проиграю, — раздается спокойный, но уверенный ответ. — Если мы заключим союз с мятежниками, то поймём, кто лидер повстанцев, и, возможно, как стать светлячками. Мы соберём в своих руках козыри. А победителей не судят. И ещё победители неприкосновенны. Все будут считаться с Третьим крылом… — генерал замолкает, а потом говорит гораздо тише, так, что до меня едва доходит смысл сказанного: — Мне невозможно надоело, что в Четвёртом крыле погибают наши парни. Эпицентр не отправляет на войну своих людей — он посылает моих…
Ньют Оутинс был чертовски прав.
Я больше не различаю слов, потому что в левом ухе звучит уже знакомый голос:
— Приём. Эпицентр ждёт твоего решения. Каков будет ответ?
Напряжённо осматриваясь, я мысленно решаю, что это чертовски дурная идея — звонить мне, когда я в Бункере.
— Линия закодирована, не волнуйся, — вторя моим мыслям, насмешливо замечает собеседник.
Я невольно сжимаю кулаки.
— Как тебя зовут? — спрашиваю тихо, выходя в общий зал и чувствуя на себе взгляды солдат генерала.
— Думаю, ты знаешь ответ, — в голосе слышится улыбка. Я действительно догадываюсь, но, когда слышу имя, шок ударяет меня, как молния: — Даниэль.
Несколько секунд мы молчим, пока я наконец выбираюсь из Бункера и поднимаюсь на поверхность.
— Что ж, — произношу я как можно увереннее, оказавшись на первом этаже. — Мои планы изменились.
— Ты отказываешься от сотрудничества? — спрашивает голос нарочито удивлённо. — От возможности переехать в Эпицентр?
Когда он произносит моё решение вслух, мне самому оно кажется бредом.
Если я сделаю этот шаг, то перестану быть пешкой — стану самоубийцей, и будет уже неважно, какой фигурой я погибну на чёрно-белой доске.
«Мы влипли, Дэннис, связались не только с генералом, но и с прошлым, с планетой, которая теперь нам недоступна. Пусть сами решают, как поступить со светлячком. Мы выжившие и ничего не можем с этим поделать. Помнишь? Нам нельзя в этом участвовать!» — звучат в голове слова Коди.
«Все другие пешки, которые окажутся рядом с землянкой, обречены на смерть», — вспоминается предупреждение Ньюта Оутинса.
«Сам не противься его приказам, чтобы он не видел в тебе угрозу. Если он скажет не приближаться к ней, так и поступай. Если скажет забрать к себе, умоляю, сделай и это. Сделай всё, что потребуется», — прожигает моё сознание голос матери…
И вдруг я всё осознаю.
Я уже играю. Каждый чёртов день. Однако мой ход ни на что не может повлиять, ведь я всего лишь пешка. Фигура, наименее значимая на доске.
Землянка обречена на смерть. Если даже она не погибнет от руки Бронсона или мятежника, то это случится под скальпелем какого-нибудь учёного.
В моей памяти всплывает её лицо с горящими зеленью глазами. «Помоги мне», — шепчет девушка и делает шаг, сокращая последнее расстояние между нами. Страх и доверие переплетены в её взгляде, спрятаны в оранжевых крапинках. «Сделаю, что ты попросишь. Я могу исцелить твои руки».
Боюсь, это не под силу даже ей, но глаза, беззвучно умоляющие о помощи, способны сломить мою волю. Рисковать всем ради того, кто нуждается в защите, для меня не впервой. Только я давно пообещал себе не делать глупостей, тем более ради незнакомцев.
— На самом деле ты представляешь не интересы Эпицентра? — спрашиваю я Даниэля напрямую, наконец оказавшись на улице.
— Допустим, — отвечает голос уклончиво.
«Как одержать победу, даже не зная правил игры?» — раздаются в голове мои собственные слова.
Гори всё синим пламенем. На шахматной доске я должен стать другой фигуровй.
— У тебя ведь есть люди, которым интересен светлячок? — произношу я.
Даниэль долго молчит, но когда отвечает, в голосе вновь слышится улыбка:
— Думаю, ты знаешь ответ.
Не стоило бы с ним это обсуждать, но других вариантов нет, поэтому я произношу:
— А люди, которые смогут защитить Дану?
Улыбка становится более откровенной, когда голос произносит:
— Думаю, как и на все другие, ответ на этот вопрос ты тоже знаешь.
ГЛАВА 23 (ГАБРИЭЛЛА). ДЕВУШКА С УЖАСНЫМ ЛИЦОМ
В тишине и темноте в моём сознании пробуждаются страхи. Они выплывают из глубины разума, как то неизвестное существо, что я видела в озере в день, который стал для меня последним на планете…
В любой момент здесь, в четырёх стенах, где я чахну, может снова появиться Мучитель. Одно только воспоминание об этом генерале Бронсоне по-прежнему приводит меня в трепет, и тело цепенеет от страха.
Он хочет вывести меня в их город… Сколько там тальпов? Таких же жестоких, как Мучитель, а может быть, даже хуже?.. Что ждёт меня за пределами этой комнаты, погружённой в полумрак, а то и совсем в темноту? Однажды я уже покинула границы своего мира. И этот шаг привёл меня сюда — в плен к тальпам, место, которое, вероятнее всего, станет моей могилой…
Я даже не вздрагиваю от этой мысли, как прежде. Просто не знаю, могу ли надеяться на спасение.
Раньше я опасалась испытать запретные эмоции и чувства, боялась совершить недостойный поступок, из-за которого меня изгнали бы из Фрактала, страшилась встретиться с корриганом… Теперь же остался только один страх — должно быть, единственно настоящий — страх неизвестности.
Может, будь здесь Дэннис, мне не было бы настолько страшно?..
Глупая мысль. Она заставляет меня боязливо осматриваться по сторонам, как будто кто-то может услышать и наказать меня. Хотя я в плену тальпов — как ещё меня можно наказать?..
Дэннис Рилс был ко мне добр. Он отдал свой кулон, и, если бы не тепло и свет, которые пришли вместе с ним, то, возможно, я даже не продержалась бы до того момента, когда парень принёс садовый фонарь, ставший для меня маленьким Солнцем.
Дэннис Рилс мне помог. Он намеренно выключил свет в моей комнате, когда сюда в очередной раз пришёл Мучитель. Я поняла это не сразу, но всё же догадалась, зачем он так поступил. Кто-то мог бы подумать, что это мелочь, но в тот миг, когда все чувства были как на ладони, когда я проявила слабость, попросив одного из тальпов о помощи, я бы не выдержала очередного пристального и тяжёлого взгляда Мучителя. Не знаю, как Дэннис догадался, но я ему благодарна. И это очень глупо.
Прежде чем уйти, Сьерра пригасила свет, чтобы он не горел ярко, и, когда я сажусь, то вижу в отражении себя. Я так часто стремилась заглянуть за преграду, а не посмотреть на себя саму, что теперь удивлённо моргаю, глядя будто со стороны на девушку, что подобно маленькому зверьку затравленно выглядывает из норы, в которую забилась.