— Что может тебя переубедить? — осторожно спрашиваю я.
Коди поспешно набивает рот едой, надеясь, что я проявлю тактичность, но даже не думаю: смотрю прямо на друга выжидающе, и он не выдерживает.
— Ничего! — с трудом произносит он, продолжая жевать. — То, в чём я нуждаюсь, никто не может дать.
Я мысленно прокручиваю его слова несколько раз — и меня озаряет.
— Она поможет ей, Коди! — с жаром говорю я, наклоняясь через стол, но друг испуганно отшатывается и поднимает руки, словно сдаваясь.
— Даже не начинай! — пищит он страдальчески, с трудом проглатывая еду, но я не слушаю:
— Серьёзно. Она облегчит её боль! Хотя бы подумай об этом!
— Не напирай на меня, — взмаливается Коди всё тем же тоном, и я с досадой сжимаю губы. — Так она хоть жива, а если… что-то пойдёт не так, не знаю, что мне делать…
Мне без него не справиться.
Мы долго молчим, и наконец, тяжело вздохнув и понимая, что ничего не добьюсь, я примирительно перевожу разговор:
— Сьерра?
Коди отвечает с готовностью, словно с нетерпением ждал, когда я поменяю тему:
— Похоже, после ссоры с отцом в лаборатории так и не появлялась.
Это может быть как хорошо, так и просто ужасно. Для начала я должен встретиться с Габриэллой. Лицом к лицу. Ничто и никто не оградит меня от этой встречи. «Она спасла тебе жизнь, — напоминает внутренний голос. — Может, сама об этом и не догадывается, но ты знаешь правду. И после всего ты… боишься её?..»
Лента пищит, неохотно я принимаю звонок, и передо мной появляется голограмма генерала и Алана Джонса. Бронсон сканирует меня взглядом и заявляет:
— Выглядишь отвратительно.
Я молчу.
— А у тебя есть дела. Пора бы рассказать дикарке о нашей станции. Уверен, она ничего не соображает, но хотя бы постарайся сделать так, чтобы её тело не светилось, будто сигнальные огни, при любом удобном случае.
— После вживления чипа он ещё не готов к заданиям, — вдруг вмешивается генерал-лейтенант.
Ничего себе! Алан Джонс пытается за меня заступиться, но я не уверен, что дело в моей безопасности. Скорее, он с радостью предложит свою кандидатуру: в конце концов рассказать Габриэлле о станции может каждый дурак, даже генерал- лейтенант.
— Разумеется! — рявкает генерал саркастически и снова обращается ко мне: — Попроси хорошие таблетки у Ньюта. Он в курсе всех дел и найдёт решение.
Решение очевидное — извлечь чип. Решение, которое ни за что не придёт в голову Бронсона.
— Или отправить тебя в аптеку? — ехидно интересуется генерал, а я деланно улыбаюсь, давая понять, что оценил сарказм.
Сегодня получить медицинскую помощь труднее, чем взять интервью у дината. В аптеках продаются только самые необходимые лекарства. Серьёзная медицина доступна смертным, но только после посещения врача и под его надзором. Это было бы совершенно разумно, не будь главной причиной не безопасность граждан, а юридический аспект. Ряд серьёзных болезней на станции появляется не случайно, а показать их врачу в большинстве случаев означает признаться в собственных грехах самому правительству станции, ведь медицина на Тальпе не только спасает, но и губит людей…
В лечении учёные достигли больших успехов, например мы можем распечатать кости на принтере: достаточно засыпать особую смесь в аппарат, внедрить созданную модель в человеческое тело, подождать, пока срастётся настоящая часть скелета, а искусственная растворится в организме. Мы можем это сделать, но в то же время нужно будет объясниться, каким образом ты получил такую травму. Если причина не вызывает подозрений, то и проблем не будет. Но чип под сердцем точно не входит в список частых травм…
Я всё ещё думаю об этом, когда, так и не притронувшись к завтраку, покидаю Коди и вхожу, а точнее вваливаюсь к Оутинсу, и у него вытягивается лицо.
— Боже мой, сынок, на что ты решился ради этой девочки?
Вопрос настолько же справедливый, насколько обескураживающий. Я не знаю, что ответить. В таких случаях может спасти лишь какой-нибудь философский бред. Насколько правдивым он окажется, я могу оценить, только когда произношу вслух:
— На то, чего не мог сделать ради себя самого.
Я не забуду взгляд Ньюта, полный упрёков, сопереживания и отчаяния. Однако в следующий момент он молча открывает ящик стола, не глядя берёт нужную коробочку, в которой находятся полупрозрачные бирюзовые, достаточно большие таблетки, и протягивает мне, но когда я тянусь, прижимает коробочку к себе со словами:
— Это не игрушки, Дэннис. Это сэмпе. Ты наверняка их помнишь.
— Капсулы для киборгов, — киваю я и мрачно усмехаюсь: — Как такое забудешь?
— Состояние они стабилизируют, от побочных реакций избавят.
Я протягиваю руку.
— Но будь осторожен, — предупреждает Оутинс и не спешит отдавать мне лекарство.
— Не больше одной в четыре часа. Привыкание — не самое страшное последствие. Ты знаешь, какие ещё они бывают, — угрожающе произносит он. — И знаешь, как внезапно могут дать о себе знать.
Если всё зайдёт далеко, мне не обойтись без этих капсул.
Невольно моя протянутая рука вздрагивает, и Ньют это замечает. Лишь мгновенье я не двигаюсь, а потом решительнее протягиваю руку, однако Оутинс отодвигает свою, не собираясь отдавать лекарство.
— К чему приводит передозировка? — требовательно спрашивает он, а я закатываю глаза.
Неужели мне придётся произносить это вслух?
Я сверлю Ньюта взглядом, однако он лишь вызывающе приподнимает брови.
— Господи, да летальный исход, — не выдерживаю я. — Помню.
Нехотя, но Оутинс наконец отдаёт лекарство.
— Что этот сумасшедший сделал с тобой? — удручённо спрашивает он.
Я открываю коробочку, беру одну капсулу, кладу в рот и глотаю.
— Датчик отслеживания.
— Где имплантирован?
Молча прикладываю ладонь к сердцу, и глаза Ньюта округляются.
— Тебе надо перенастроить счётчик, — решительно говорит он. — Как минимум, уменьшить его активность. Обычно в современных датчиках автоматически работает длинноволновой режим. Лучше извлечь, но Бронсон не согласится. Я поговорю с ним.
— Не стоит.
На ленту приходит сообщение от Коди: «Срочно в лабораторию Сферы! У Габриэллы гости. Ребекка Олфорд привела Марвина Вуда. Надеюсь, ты знаешь, зачем».
Если бы!..
Почему она впутала в это Марвина Вуда?! Как генерал Бронсон мог позволить кому-то показать Габриэллу, тем более мальчишке?!..
Чёрт!..
Внезапная догадка пронзает меня и устремляюсь к двери, однако в последний момент Ньют окликает меня:
— Мы должны разобраться с твоим раненым сердцем, пока оно не разобралось с тобой.
Моё сердце и в правду ранено, но даже себе я не готов признаться, кем и насколько.
— У меня приказ генерала, — предупреждаю я, не останавливаясь. — Рассказать землянке о станции. Прямо сейчас.
— Значит, сделаем всё, когда освободишься, — вдогонку обещает Оутинс.
На этот раз я не оборачиваюсь, хотя от его слов боль в груди утихает на пару мгновений, и я могу сделать глубокий вдох.
— Только очень прошу тебя: не витай в облаках.
Я уже падаю с них. Но думать о последствиях поздно: игра началась.
Мне предстоит увидеть Габриэллу после того, как я сбежал… и пока я иду в Сферу, даже не замечая дороги, моё сознание лихорадочно размышляет о том, как это будет…
«В тебе есть свет. Но он совершенно неотделим от мрака. Трепетные чувства переплетаются с невыносимой тоской и глубоким чувством вины. Я вижу, как пульсируют разноцветные пятна — от светлых и нежных оттенков до тёмных и грязных. Чувства всё ещё сильны, но человека давно здесь нет. Этого человека нет в живых… Есть и другой образ. Но его труднее уловить, он глубже, словно ты его прячешь. Это девушка».
Читать себя как открытую книгу я бы никому не позволил. Никто на этой станции — никто! — не должен знать о том, что и кто мне дорог. Иначе конец. Но девушке ничего не стоило выяснить всё за несколько минут…