Я даже делаю шаг назад, прижимаюсь к прохладной древесине и не могу перестать смотреть на руку, что он ставит около моей головы. Длинные пальцы, выпирающие вены на стальных мышцах. Лучше на руки, чем в глаза, настолько мне неудобно. Можно еще на губы, которые тоже должны стать частью методики.
— Если ты стесняешься, попроси Петю, — сказал он так, словно не хотел, чтобы муж вообще знал о нашем разговоре.
— Он не станет, а тебе… То есть…— собираюсь с духом. Как же сложно это произнести. Особенно сложно выкинуть из головы фантазии об этом массаже. – Тебе не будет противно?
— Я, — откашливается. — Переживу, ведь ты мне нечужой человек. И мне бы не хотелось, чтобы Слава недобирал питательных веществ. Ведь до полугода именно антитела матери его защищают.
— Очень, — Господи, надеюсь, я не покраснела, – научное объяснение. Значит это просто врачебная помощь? Без подтекстов?
— Без, — кивает Герман и резко отворачивается. – Ты подумай. Я в твоем распоряжении. В любое время.
— Спасибо.
— Но помни, что времени на восстановление осталось совсем немного.
— Я подумаю. Обязательно! — восторженно шепчу я с улыбкой и буквально вылетаю из библиотеки. Боже, боже! Герман мне поможет! Герман будет массировать мне грудь! И, конечно, я должна радоваться, что совсем скоро я смогу накормить Славу материнским молоком. Но не могу не думать о том, какого это, когда Герман тебя ласкает.
Сколько раз я это представляла, а теперь это произойдет на самом деле!
И я собираюсь дать ответ уже на следующий день. Герман же сам сказал, тянуть нельзя. Поэтому надеваю сорочку, из которой легко выудить предмет вопроса, и накидываю легкий халатик. Герману должно быть удобно.
Но судя по напряженной спине, ему не до того.
Он снова изучает документы, и я вызываюсь ему помочь, разочарованно вздыхая, когда он никак не реагирует на мой внешний вид.
Мы сели рядом и стали перебирать финансовые отчеты, все больше погружаясь в мир цифр отцовской компании.
— Это получается, Петя с его отцом нас обворовывали? — спросил Герман зло, комкая один из листков.
Я пожимаю плечами. Мне кажется, это очевидно. Просто я сделать ничего не могла. Может у Германа получится?
— Его нужно поймать с поличным, но он очень аккуратен.
— Представляю, как он злится, что я получил доступ ко всему этому, — хохочет он, откидываясь на спинку стула.
А мне не смешно, потому что Петя на многое пойдет ради достижения цели. И я не знаю, что он может сделать с Германом.
Он безобидный, пока дела не касаются его привычного образа жизни. Он не смог бы жить без денег. А, вот интересно, смогла бы я?
И в голове снова вспышка. Старая, убогая квартирка и высокий темноволосый парень.
Даже смешно.
Я и черта бедности?
Мне кажется, у меня бы смелости не хватило сбежать из сытой жизни. Может быть… — смотрю на Германа, что трет себе шею – может быть ради кого-то.
Встаю, словно во сне, и подхожу сзади. Я так делала несколько раз, но стоило мне коснуться пальчиками кожи шеи, как меня прогоняли прочь.
А как будет в этот раз?
Накрываю дубовую шею, чувствуя, сколько скопилось соли, и сразу отвлекаю внимание разговором, потому что Герман напрягся.
— Такое ощущение, что ты несколько месяцев спал без подушки.
— А так и есть, — расслабляется он, и я с улыбкой принимаюсь разминать его шею и плечи. – Как Слава? Меньше сыпи стало?
— Да так же… Поэтому я подумала…
— Так, — задирает он голову, и я смотрю в его карие глаза. На губы, что призывно приоткрыты. – Ты решила?
— Я, пожалуй, рискну, потому что другого выбора, кажется, у меня нет.
— Хорошо, — возвращает он голову в исходное. – Но потребуется больше одного сеанса.
— Я готова.
— Это может быть болезненно.
— Хватит меня пугать. Ради Славы я готова на многое! Даже на боль.
— Хорошо, — останавливает он мои движения, целует ладонь и встает из-за стола. — Тогда не будем медлить. Я все подготовлю.
И пока он уходит, я смотрю на место касания его губ и не могу выкинуть из головы мысль, что я ничего не ждала так сильно, как этого массажа.
Глава 32.
Мне должно быть крайне стыдно перед мужем. Но отправляя его на работу на следующий день, чинно целуя в щеку, я испытываю только разочарование, что уезжает и Герман.
Значит он забыл? Или перехотел? Или посчитал неприличным оказывать подобного рода услугу замужней девушке.
Тем более, что он никогда не проявлял ко мне симпатии.
Однажды я проходила мимо его комнаты в купальнике, и он только зло осмотрел меня с мокрой головы до розовых пяточек и с размаху захлопнул двери.
При этом он был единственным в доме, кто по-настоящему поддерживал меня. И я всегда отвечала ему взаимностью.
Как жаль, что все-таки массажа не будет. Пришлось выкинуть из головы эти глупости и заняться обычными домашними делами.
И именно потому что я оставила надежду, была очень удивлена, когда увидела Германа с массажным столом, идущего по направлению к дому.
Руки тут же задрожали, а сердце забилось так, словно я снова сделала заплыв на километровую дистанцию.
Соски заныли, зачесались, словно мозг подает им команду, что скоро придется познать кое-что сумасшедшее.
Руки Германа. На моем теле. Кто бы мог подумать? Кто бы мог поверить. А главное, почему тело активно реагирует так, словно уже знает какого это.
Не знает. Не должно знать. Но очень и очень хочет.
Я хочу забежать в ванную, намазаться кремом, подкраситься, но не успеваю. Герман заглядывает в комнату, сначала идет к Славе и как будто не замечает меня.
Но я инстинктивно чувствую его скрытое напряжение, чувствую, как он ощущает мое присутствие. Пусть и занят разглядыванием спящего Славы.
А я стою ни жива, ни мертва возле ванной и смотрю на него во все глаза.
Очередное дежавю. Откуда оно. И почему, ложась вчера в кровать, я захотела увидеть этот нереальный сон, где Герман таранит мое тело жесткими точками, срывая с губ смачные, звучные стоны.
Он медленно поворачивает голову, рассматривает босые ноги с розовым лаком на ноготках, поднимается выше, скользит по коленкам, которые мне невольно захотелось раздвинуть, и выше к объекту работы, соски на котором, кажется, скоро превратятся в обугленные камушки.
— Ты готова? – справляется он тихо, я слышу в его голосе утверждение и киваю. Конечно.
И нет, конечно.
Не знаю, как можно быть готовой к такому.
К моей груди не притрагивался никто уже очень давно.
Тут главное не забыть, что у всего этого есть благородная цель, а не просто желание быть помацанной.
— Только освежусь…
— Не надо. Ты хорошо пахнешь.
Он правда сказал, что я хорошо пахну? Я правда иду за ним по коридору прямиком в другое крыло, где его комната?
И почему мои глаза то и дело опускаются к его заднице. Такой круглой, как орешек и, наверняка, упругой, и почему во рту образуется вязкая слюна, словно я помню, какого кусать ее?
Мы останавливаемся возле комнаты Германа, где внутри возле кровати стоит обыкновенный массажный стол.
Ничего особенного, но меня все равно начинает потряхивать.
Ведь это крайне неприлично проходить в комнату к мужчине. Не к родственнику. Пусть и брату, но только к сводному. Особенно к тому, от которого соски сейчас прорвут ткань халата, а между ног можно делать бухту и пускать корабли. Один конкретный корабль. Гигантский, покрытый выпирающими венами и увенчанный темно-розовой головкой.
Вот откуда я могу это знать? Наверняка подсмотрела в каком-нибудь порно и спроецировала.
Только вот беда.
Порно я никогда не смотрела. А член Пети видела только в темноте. Да и только пару секунд.