И что мне делать, когда тело впервые за много времени просит разрядки от такого вот неприличного массажа.
— Убери руки в замок за голову. После массажа я дам тебе снять напряжение. В профилактических целях.
Ненавижу его, когда он такие грязные вещи называет так прилично. Но не подчиниться не могу. Не хочу рисковать прекращением массажа. Тем более, когда внезапно к пальцам присоединяется горячее дыхание.
— Сейчас возможно ты испытаешь боль. Надо терпеть.
— Я… готова, — продолжаю елозить задницей по кожаной обивке, чувствуя, как от тянущей боли между ног я скоро начну кричать.
Там так пусто. Там словно чего-то не хватает. Словно жажда обуяла мое влажное местечко и мне срочно нужно ее утолить.
Вздрагиваю, когда на сосок льется прохладная слюна, и задыхаюсь, смотря в глаза Германа в этот момент.
Дугой выгибаюсь, стоит ему только втянуть сосок в рот и начать активно сосать. Так, что да, боль я чувствую, сильную, но от нее тело начинает гореть в огне. Плавиться от желания. Умирать, возрождаясь вновь.
И я, с ума сошедшая от желания, впиваюсь руками в волосы Германа, пока он активно посасывает мой сосок ради благой цели. Нельзя забывать о цели. Нельзя забывать ради чего этот массаж.
Но как же хочется забыть. Как же хочется подтянуть Германа на себя, раскрыть ноги как можно шире и принять в себя его огромный, твердый член.
И пусть бы продолжал свой массаж, а я бы наслаждалась утолением жажды. Я бы просто родилась заново, впервые ощутив своего брата в себе.
Или… не впервые.
Почему все, что он делает, кажется мне таким знакомым и привычным. Почему я не смущаюсь, не бегу очертя голову. Почему руками уже глажу влажную от пота футболку и прошу тихонько:
— Герман… Тебе… Наверное, жарко. Сними ее.
И он еле отрывается от моего соска, чтобы я быстро стянула с него футболку, и впилась пальцами в тугие мышцы спины, пока он продолжает вытягивать мне соски, пытаясь вернуть мне лактацию.
Он забирается на меня сверху, в штанах, но я все равно чувствую на животе тяжесть его плоти.
И вдруг дует на покрасневший от жесткой ласки сосок.
Потом задыхаясь, пытается взять себя в руки, пока мои гладят его стальной пресс. Глаза в глаза и скромность в этой комнате запретное слово.
— Готова к продолжению?
— О, да.
Глава 34.
Герман надо мной.
Словно воин. Его оружие отточено и направлено прямо на меня. И пусть оно скрыто парой слоев ткани, я все равно хорошо вижу его чуть изогнутую форму.
Во рту образуется вязкая слюна, пока его рука активно работает с другой грудью. Ровно по той же схеме.
Сначала палец обводит грудь по кругу, смещая его в центр, делая все меньше, почти касаясь ореола соска.
Другая его рука уперта в кушетку рядом с моей головой, но большой палец задевает обнаженное плечо. Мягко рисует узоры.
А я задыхаюсь, не зная, как объять взглядом три желанных объекта. Торс, руки, увитые венами, или взгляд, которым Герман меня буквально сжигает заживо.
На дне его глаз теплится жажда, и словно только я могу ее утолить.
Откуда это в нем?
Ведь я даже не нравилась ему. А теперь его рот втягивает мой сосок, пока вторая рука продолжает большим пальцем ласкать мое плечо.
Его язык обводит сосок, теребит его, я выгибаюсь дугой, подвожу бедра ближе к его орудию.
Чувствую влажным местом грубую ткань его форменных штанов и начинаю ее ненавидеть.
Хочется молить его избавиться и от этого предмета одежды, но я молчу, насильно затыкаю себя, не зная, что он тогда обо мне подумает.
Просто трусь промежностью и кажется, что Герман мне помогает.
Толкается головкой, скрытой тканью, в клитор, продолжая при этом сосать сосок, раздражая молочную железу.
И мне так хорошо, словно я раскачиваюсь на качели вместе с Германом, готовая кричать от восторга: «Сильнее, Герман, сильнее».
Вдавливай в меня свой огромный член, войди в меня.
Он все понимает. Он все знает о моих похабных желаниях, но сегодня он просто массажист.
И я готова на все, лишь бы эта процедура не заканчивалась.
Господи, помоги мне сдержаться и не начать умолять его стянуть брюки, вонзиться на всю длину и трахать, трахать.
Но он серьезен, как никогда.
Его лицо покрыто бисеринками пота, его кожа на груди влажная и твердая. А его руки уже грубо делают массаж, буквально вдавливая в грудь ладони.
Еще.
Еще.
Господи, пожалуйста, еще.
Вот так.
Оттягивай соски. Тяни их на себя.
Вылизывай языком, соси. Соси, мой хороший.
И я активно трусь клитором о ткань брюк, что скрывают обжигающую плоть Германа, как вдруг слышу:
— Тебе нужно снять напряжение, это должно помочь активировать поток.
О, да… Только как мне его снять.
— Пожалуй, ты прав, — сотрясаюсь я всем телом, как вдруг его пальцы отпускают грудь и накрывают вибрирующий клитор.
— Думаю, тебе поможет фистинг, если, конечно, ты доверяешь мне.
— Доверяю, делай, что нужно.
— Возьми свою грудь руками, сожми сильно и тереби соски большими пальцами.
— А ты? — задыхаюсь, но делаю точно, как он велит, чувствуя, как в груди стреляет ноющей болью.
Мне хочется еще.
Еще.
— А я буду делать тебе массаж влагалища. Ноги шире, — поражает он меня еще больше, но я не сопротивляюсь, когда два его пальца проводят по лепесткам. Находят отверстие. – Не больно?
— Нет, нет, — качаю головой, жадно хватая воздух ртом, пока он погружает пальцы глубже, терзая меня неприлично серьезным взглядом.
— Теперь расслабься, — просит он и задает темп рукой. Медленный, протяжный.
Герман вытаскивает пальцы почти полностью и вставляет, раздвигая стенки влагалища.
А я уже кусаю губы, не переставая тиская свою грудь.
Он вдруг давит мне на живот в области матки и шепчет:
— Терпи.
В следующий миг его рука начинает буквально выбивать из меня весь дух, трахать на огромной скорости, толкаясь все глубже, все сильнее, пока внутри не закручивается тугая спираль.
Сдавливается в ожидании команды, в ожидании того, как Герман меня истязает.
И я почти на грани, вдруг чувствую, как по пальцам, которыми я яростно тереблю соски, что-то течет.
— Получилось, — вдруг восклицает он и яростно рычит: — Кончай, Соня. Сейчас кончай!
И пружина под нужной командой выскакивает, пока я дергаюсь в спазме оргазма, пока из меня не начинает что-то брызгать.
— Господи! – закрываю я лицо руками. –Как же стыдно. Прости.
— Успокойся, — хрипит он сипло. – Это просто сквирт. Пахнет хорошо.
— Так быстро молоко пошло, — радостно, но с легкой грустью смотрю я на Германа. Хотелось бы еще такого массажа. Он хмыкает.
— Просто ты хотела этого. Психологически очень хотела кормить сына. Вот и получилось.
— Благодаря тебе.
— Я лишь дал нужный толчок, — вытирает он о штаны влажные руки и поправляется. – Хочешь, иди прими у меня душ, чтобы привести себя в порядок.
И я понимаю, что должна его отблагодарить. Хочу сказать ему спасибо. Но как, пока не знаю. Или знаю?
— Соня?
— Я должна сказать тебе спасибо, — еле сажусь на кушетку, чувствуя, как из сосков течет молоко.
Вижу, как жадно Герман на это смотрит, как его член даже не намерен опускаться под тканью.
— Я твой брат. Кто еще поможет тебе?
— Давай теперь я помогу тебе, — медленно, с опаской тяну руку и кончиками пальцев касаюсь твердыни в штанах. Она тут же дергается, а Герман поднимает к себе мой подбородок. Откажет? Скажет, что это неприлично?
Но я так хочу немного продолжить нашу процедуру, потому что стоит мне выйти за эту дверь, все закончится. Волшебство момента рассеется.
— Я не откажусь от помощи родного человека, — рукой отводит он штанину, и я ахаю, когда в мои руки попадает донельзя напряженный орган. Дергается, как ветка.