Под другим мужчиной.
Так же громко кричу, прошу остановиться, но он вдруг извиняется. Рывком толкается в меня, причиняя острую боль.
Извиняется?
И голос такой знакомый. И лицо. Герман? Что за ерунда?
Открываю глаза и вижу перед собой напряженное лицо… Германа, который гладит мои плечи. Поднимает. Прижимает к себе. За его спиной со злой улыбкой стирает с губ кровь Петя.
Герман спешно рассказывает что-то о срочном отъезде, что он не мог приехать раньше. Но я смотрю на Петю, который продолжает смеяться.
— Соня. Уедем отсюда прямо сейчас. Я не позволю, чтобы этот ублюдок коснулся тебя хоть раз, — пылко говорит Герман, лицо моё в плену ладоней держит. И я уже забываю о странном видении. Ослепительная радость и благодарность накатывают волной, и я улыбаюсь. Да, правильно. Уехать с Германом. Вот оно счастье. Он вернулся и теперь решит все мои проблемы.
— Ох, потекла… — ржет Петя, как безумный.
— Заткнись! – орет Герман, уже подталкивая меня к двери, и я с удовольствием отсюда уберусь. Здесь пахнет завистливой злобой. Гнилью человеческой. И видение это, наверняка, о Пете. Не может нормальный мужчина быть насильником.
— Не понравилось. Братец. – слышим в спину. — Мне тоже не понравилось, когда ты трахнул мою жену на нашей свадьбе.
Меня как в грудь с размаху ударили.
Я резко оборачиваюсь, хмурюсь и смотрю на выругавшегося Германа, а не на Петю. Что он несет. Не было такого! Я не помню!
— Расскажи ей, какой ты хороший. Как ты насиловал ее, пока люди гибли в огне.
Что?
Германа стискивает челюсти и с гневом бросается обвинениями в Петю.
— А расскажи ты! Как выкрал ее, как заставлял спать с собой, как она сбежала от тебя! Расскажи ей, что пичкал препаратами, чтобы она забыла наши с ней отношения. Нормальные отношения!
Меня словно помещают в темный бокс без окон и дверей. Начинают кидать самолетиками с важной информацией, но я не могу прочесть ни одного. О чем они, черт возьми? И почему мне кажется, что все это имеет смысл. Каждое произнесенное слово истина. Так и было. Просто я…. Забыла.
— Соня.
Герман разворачивается ко мне, начинает рассказывать. Словами бьет в самое сердце.
— Я полюбил тебя давно. Я не мог тебя отдать. Просто так отдать другому в жены, ни разу не попробовав.
— Что ты говоришь?! – отталкиваю. — Ты побоялся чувств, но не побоялся взять то, что уже тебе не принадлежало?! – вскричала я, не веря, что слышу это все наяву.
Так хочется проснуться, понять, что это очередной сон.
— Потом ты простила меня.
— Изнасилование? Я простила тебе изнасилование в день своей свадьбы!?
— Да, черт возьми! Ты любишь меня. Всегда любила. Потом мы были вместе! Были счастливы. Но… Меня подставили. Посадили в тюрьму.
— Ты сидел в тюрьме? — просто сюр из разряда картин Пикассо. — За что?
— За убийство! – продолжает подначивать Петя, но я качаю головой. Герман не мог.
— Я никого не убивал. Меня подставили. Послушай, Соня. Слава… Он. Наш.
Я закрываю глаза, чувствую, что мозг сейчас взорвется от обилия бредовой информации. И в то же время сознание начинают заполнять обрывки разных сцен. Они как брызги воды освобождают меня от почти годовой дремы.
Мужчины продолжают орать друг на друга, а вскоре сцепляются в драке. Но останавливать я их не собираюсь.
Беру с полки барсетку Пети, бегу наверх, забираю автолюльку, сына, сумку с документами и, слыша удары кулаков, срываюсь на бег.
К машине.
К свободе.
Подальше от всего, что я слышала. Что пережила. От тех, кто причинил мне столько боли. Включаю двигатель, пытаясь вспомнить, как водить машину. Но судя по всему этот навык, приобретенный с Германов в семнадцать, больше не искоренить.
Я гоню сквозь лесную трассу прямо к городу.
Слава спал, а я чувствовала, как истерика, сдерживаемая во время побега, начинает накатывать. Заполнять сознание, как и страх вернуться к этим психам. Один хуже другого.
Помню, почему пошла к Герману. Он не звонил. Он три дня не звонил и считал, что это нормально. И вот прошел год, и снова трехдневное молчание.
Все потому что Герман не считает нужным передо мной отчитываться. Он продолжает считать меня девчонкой. А Петя теперь видит во мне угрозу своей власти.
Мне нельзя находиться рядом с ним. Теперь, когда я мама, мне нужно думать о своем малыше. О его безопасности.
В ближайшем банкомате я снимаю с карты все, что там было. Приличная сумма, на которую я смогу уехать в другой город, снять квартирку, найти няню и начать строить свою жизнь так, как я всегда хотела. А не так, как того требовали другие.
Машину я меняю в гараже возле выезда из города и на старенькой ладе выезжаю к новой жизни. Радуясь, что могу не думать о кормлении сына. Теперь я могу не думать ни о чем. Главное деньги не потерять, как полтора года назад. Пора становиться умнее.
Глава 39.
Мне очень повезло. Я устроилась в художественную школу, нашла на пол дня няню и даже умудрилась завести умудренную опытом подругу врача.
За три месяца моя жизнь пришла в подобие нормы, хотя я ни на один день не забывала о том, что оставила. Я часто держала трубку телефона, чтобы просто позвонить Герману. Услышать его голос. Но сдерживалась, несмотря на то, что, когда вернулась память, я уже перестала воспринимать его поступок как зло.
Простила во второй раз, потому что это не было следствием желания сделать больно, он просто не сдержался.
И я знала, чувствовала, что Герман где-то рядом. Опять как в Питере я кожей ощущала его взгляды, его незримую поддержку.
Я решила, что хочу быть с ним, что достаточно побыла свободно. Пришла к решению спустя много одиноких ночей, что мне нужен только он. Всегда был нужен. Пусть я немного не понимаю, почему Герман сразу не сообщил мне о том, что я потеряла память. Но ведь это можно просто спросить? А еще спросить, почему он не признался в своих чувствах много лет назад.
А пока Жанна, та самая подруга, что живет по соседству, помешивая сахар в чае о чем-то спрашивала меня:
— Тебе надо проветриться. Юбилей больницы отличный повод.
Я поднимаю голову, выплывая из своих мыслей и хмурюсь.
— Но я не врач.
— Ты со Славой постоянные пациенты, — пожимает она плечами, а я вспоминаю ежемесячный прием для взвешивания малыша. Да уж, завидная регулярность. — Тем более я уже достала пригласительный. А со Славой посидит Алла Ильинична, я уже ей позвонила.
— Жанна, я говорила, что не люблю, когда решают все за меня, — напрягаюсь всем телом. Только я начала жить своей жизнью, как опять двадцать пять.
— Соня, прошу тебя, сходи на вечеринку. Тебе там понравится.
Она так посмотрела. Состроила такое виноватое лицо, что скажи она мне сейчас выйди в окно, я бы и на это согласилась.
— Ладно. Зайду на пол часа и домой. Не хочу, чтобы Алла подумала, что я гулена. Она очень строгая.
— Она ханжа, — фыркает Жанна и поднимается. – Отлично. А завтра идем выбирать тебе платье.
Надевая очередное платье в примерочной, я думаю о Германе и о том, что он сделал с компанией отца.
До меня дошли слухи, собственно, я просто позвонила домой Петровне, что так там и работала, и выяснила, что Герман продал Пете свою половину компании.
Это позволило мне не быть найденной, ведь теперь даже если я буду претендовать на свою часть, у Пети все равно больший процент акций.
Герман спас меня.
И это еще больше убедило меня к нему вернуться, если, конечно, он сам того захочет. Навязываться я точно не собираюсь.
— По-моему это отличное, — кивает Жанна, наблюдая, как струится ровными волнами голубое, под цвет глаз, на мне платье. Мне оно тоже понравилось больше всех. Особенно вырез на груди. Он напоминал мне тот халат, который я снимала с себя перед массажем. Тем самым массажем, что я не могу забыть ни днем, ни ночью.