— Что ты с ним сделал? — должен был я знать
— Водки дал, — ухмыляется урод. — Заебал орать.
Хоть бы ты заебал этот мир и перестал жить, злюсь я, но сейчас важнее откачать Славу. Скорая приезжает, и я бегом несу малыша в карету. Там проверяю показатели, но они мне ничего не говорят, нужно ехать в больницу.
Там нас уже встречает реанимация, и я бегом переодеваюсь. Откачиваю малыша и ставлю его на диализ.
— Герман Владимирович, там мать за дверьми с ума сходит.
— Скажите, все нормалью. Пусть ждет.
Нормально или ненормально, но из ребенка надо вывести ядовитый для их возраста алкоголь.
Оставляю ребенка медсёстрам и выхожу в коридор. А тут мое цунами. Почти сносит. Соня.
— Говори! Что с ним! Я хочу его увидеть.
Беру за плечи, встряхиваю, предотвращая истерику.
— Его жизнь в неопасности, – не стал говорить я ей о водке и просто обнял. — Все позади, малыш. Наш Славка поправится и будет сводить нас с ума.
— Обещаешь?
— Клянусь на клятве Гиппократа.
Соня смеется, но быстро приходит в себя.
— Я могу его увидеть?
— Иди, выпей кофе, — показываю автомат, но она качает головой. – Тогда проветрись. Чтобы четыре часа я тебя не видел.
— Я не могу. Я должна быть здесь.
— Это настоятельная рекомендация врача, — киваю я, осматривая стены. – Иди, София.
— Я лучше подожду. Я буду стоять здесь, пока ты не скажешь, что мой ребенок жив и невредим, — обхватила она себя руками и ушла на кушетку, где сидела няня. А моя задача была пойти и убедиться, что наш ребенок будет здоров.
Глава 44.
Мой малыш. Как же я испугалась. Только взяв его на руки, я успокоилась окончательно и смогла отмереть. Только прикоснувшись к мягкой, душистой коже я смогла взять себя в руки и перестать лить слезы. Он приложился губками к груди, я улыбнулась. Петя. Герман. Опять игры мужчин стали причиной моих страданий. Но дело уже даже не в моих страдания. В этот раз подверглась опасности жизнь Славы. И это дало мне понять, что я поступила правильно, сбежав тогда из дома. Это дало понять, что Герман опять не подумал, когда надавил на Петю. Слава мог погибнуть, и как бы он не беспокоился, он думал в первую очередь о себе. Ему не хотелось бороться с Петей и его безалаберностью.
Он нашел способ отойти от дел, но остаться при наследстве. И последствия этого не оставляют сомнений, что с этим мужчиной нам не по пути. Да, я люблю его и хочу. Да, мне дорого его внимание. Но я хочу видеть, что он перестал быть мальчиком. Я хочу, чтобы мой сын гордился своим отцом. Я хочу знать, что его отец сделает все, чтобы не подвергнуть малыша опасности. Ни сейчас. Ни в будущем.
— Соня?
Я уже собрала сумку малыша и двинулась на выход, держа его на руках.
— Меня не дождешься?
Я качаю головой и поджимаю губы. Я не знаю, как ему сказать, что с ним не буду.
— Герман. Твои игры подвергли Славу опасности, — Герман напрягается, сжимает кулаки и смотрит на спящего сына. – Сейчас для меня его безопасность и счастье в приоритете.
— Для меня тоже.
— Нет. Ты делал все, чтобы облегчить себе жизнь. Ты всегда так поступал и ничего не изменилось. Я… Я хочу, чтобы ты был уверен на сто процентов, что готов ему стать отцом.
— А что уже есть новые кандидатуры, — стискивает он челюсть. Его трясет, но я мечу в него молнии взглядом.
— Твоя ревность неуместна. Это еще одно подтверждение, что ты еще не вырос. Прости, но секс — это не причины для семейной жизни.
— А что причина? Скажи, что мне сделать, чтобы ты наконец перестала от меня бегать и просто стала моей. Что еще мне сделать, Соня?!
— Я не знаю, — говорю я правду. Пока я сама не понимаю, что мне нужно для окончательного решения быть с ним. Какие его поступки смогут затмить ту опасность, которой он подвергал меня раз за разом.
— Соня…
— И я не убегаю. Ты знаешь, где меня искать, — мягко улыбаюсь я, подтягиваю сумку и касаюсь его щеки. Он поворачивает голову и целует мою ладонь. И я пытаюсь себя убедить, что ток по венам просто физиологическая реакция. Просто возбуждение, привычное в присутствии Германа.
Само убеждение – хорошая вещь, особенно, когда Герман упорно вызывает вожделение каждым своим приходом. Я не могу его не пускать в квартиру. Пусть это меня и несколько напрягает. А еще напрягает, что он перестал меня уговаривать быть с ним. Сначала он это делал почти в каждый приход. Играл со Славой. Смотрел на меня. Трогал ненароком. Соблазнял. Но я держалась стойко. Я говорила, что даже если он завалит меня и вставит ничего, не изменится. Он так и будет приходящим папой.
Но в какой-то момент это закончилось. Он стал отцом Славы, но перестал обращать внимание на меня. Просто как отрезало.
Его приход ознаменовывался коротким кивком и яркой улыбкой сыну. Тот все больше и больше привыкал к отцу. А Герман казался на нем помешанным.
Спустя неделю я задалась вопросом, не появилась ли у Германа женщина. Это вызывало острую боль в области сердца. Ведь тогда он перестанет быть моим. Он возможно даже заведет свою семью и окончательно будет для меня потерян.
Когда его холодное отношение ко мне стало болезненно долгим, я набрала подругу и прямо спросила.
— У Германа роман в больнице?
— А тебя это почему волнует? — довольно грубо ответила она. – Ты же сама оттолкнула его.
— Ты прекрасно знаешь, почему! — злюсь я. То ли на себя, за поспешные поступки и неосторожные слова. То ли на нее, что не говорит правду. – Так что?
— Ну… Он стал чаще общаться с заведующей. Он дама ухоженная, хоть и старше него.
Это дало под дых. Ухоженная. А я дома. Встречаю его в халате и тапках. Часто с немытой головой, потому что он не особо предупреждает о своих приездах.
Быстро стираю слезы, тут же набежавшие, и спрашиваю:
— А вы… Не общались? Он говорил обо мне?
— Он говорит о сыне. Ты тема закрытая.
Закрытая. Да. Но я ведь сама толкнула его. Сама. Сама. Сев на диван, я вся сжалась, понимая, что могу окончательно потерять Германа. А я ведь только хотела, чтобы он вырос. Стал мужчиной. Совершенно не заметила, как сама превратилась в капризную девушку, перебирающую варианты. Хотя, какие там варианты. Один. И тот потерян.
Но отступать нельзя. Я должна показать, что он может ко мне еще вернуться. Что…
Именно поэтому я решила его встретить во всеоружии. Дать понять, что я не только мать его ребенка, но и женщина, которую он хочет. Ну или хотел. Мне нужно подтолкнуть его к тому, что я не прочь видеть его чаще. Возможно даже каждую ночь. Должна дать понять, что ему не нужно искать секс на стороне. Я здесь, и я готова быть с ним. Теперь слова о том, что я не знаю, кажутся мне глупыми. Бессмысленными. Ведь расти он мог и в семье. Мы вместе можем развиваться и перестать быть детьми. Ради Славки.
Надеваю новое, заказанное белье из шелка с кружевами. Подкрашиваю лицо, чтобы оно было не таким бледным. И, конечно, не убираю волосы как обычно в хвост, распуская их по плечам. Мне нравится, как я выгляжу. Особенно в этом новом халате, что красиво облегает тело.
Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть, и я улыбаюсь Славке, что тоже одет к приезду папы.
— Ждешь папу? Я тоже. Надеюсь, он не сможет устоять, и ты сможешь видеть его постоянно.
Бегу открывать двери и улыбаюсь, когда Герман вносит корзину с фруктами и новую игрушку для Славки. Он не смотрит на меня ровно до того момента, как ставит это все на пол, а я закрываю двери. Замечаю, что он замер на моих ступнях. Сегодня я намазала ногти на пальчиках лаком и даже убрала лишнее между ног. Просто на всякий случай.
Герман сжал челюсти, и раздул ноздри как бык перед нападением, и озноб прошелся по позвоночнику. Не помню, чтобы он хоть раз так смотрел. Его взгляд скользил все выше и выше, пока не уперся в мой. И я даже отступила, каким пламенем он в меня полыхнул.